Город как социально-экономический и этнокультурный организм играет огромную роль в жизни общества, чем привлекает внимание многих исследователей, как у нас в Советском Союзе, так и в зарубежных странах.
Древние города были не только крупными населенными пунктами, но и являлись политико-административными, культурно-экономическими и идеологическими центрами. И.М.Дьяконов, отмечая большое значение города в жизни древних обществ, пишет: «В эпоху древности, будь то на Западе или на Востоке, именно город, бесспорно, занимает ведущее положение как центр экономической, социальной, политической жизни [167, с. 30].
Высокая степень культурной интеграции, характерная для городов, является результатом многовекового социально-экономического развивития общества. Возникновение городов было весьма сложным явлением, теснейшим образом связанным с возникновением имущественной дифференциации, классового общества и института государства. Все эти качественные изменения в жизни общества являлись продукцией единого социально-экономического процесса.
К.Маркс и Ф.Энгельс по этому поводу писали: «Противоположность между городом и деревней начинается вместе с переходом от варварства к цивилизации, от племенного строя к государству, от местной ограниченности к нации и проходит через всю историю цивилизации вплоть до нашего времени… Вместе с городом появляется и необходимость администрации, полиции, налогов и т. д. – словом общинного политического устройства, а значит и политики вообще. Здесь впервые сказалось разделение населения на два больших класса, непосредственно основанное на разделении труда и на орудиях производства». [1, с. 49-50].
Города на различных этапах социально-экономического развития имели своеобразные особенности. Исходя из этого, урбанологи справедливо отмечают, что некоторые прославленные города древности, населенные в основном земледельцами, если подойти к ним с меркой нашего времени, трудно отнести к разряду городов [143, с. 13-14]. Поэтому многие зарубежные и советские исследователи определению понятия «город» для древних обществ уделили особое внимание. Одним из первых зарубежных исследователей, уделивших внимание этому вопросу, является Г.Чайлд. В статье «Городская революция» он определил 10 признаков древних городов, выраставших на земледельческой основе. Эти признаки следующие: 1) крупные поселения с большим числом жителей (более 5000); 2) специализация труда и ремесла; 3) концентрация богатств; 4) монументальные общественные здания; 5) классовое общество; 6) изобретение письменности и календаря; 7) зарождение науки; 8) сложное искусство; 9) внешняя торговля на большие расстояния; 10) возникновение государства [456, с. 9-16].
Вслед за Г.Чайлдом определением признаков древних городов занимались многие другие зарубежные и советские исследователи. При этом они пользовались как внешними количественными, так и социально-экономическими и функциональными критериями. Эти признаки, определенные различными авторами, часто дополняют друг друга, что позволяет более полно осмыслить урбанистическую цивилизацию древних обществ.
Многие аспекты городской культуры раннеклассовых обществ за последние годы были освещены в ряде исследований советского ученого В.М.Массона. Он пишет, что понятие «город» для раннеклассовых обществ «означает крупный населенный пункт с развитой системой укреплений, центр сельскохозяйственной округи и вместе с тем место сосредоточения ремесленной деятельности и торговли» [289, с. 91]. В.М.Массон, обобщая исследования ряда урбанологов, главным образом зарубежных, отмечает: «Ряд исследователей предлагал использовать в качестве признаков городской цивилизации следующую триаду: поселения с более чем 5000 жителей, письменность и монументальные культовые центры» [293, с. 143-144]. Автор отмечает, что подобную триаду внешних признаков можно использовать и для определения собственно городов: население более 5000 человек, монументальная архитектура и центры ремесленных производств. А за этими внешними критериями скрываются такие коренные изменения, как отделение ремесла от земледелия «в форме появления не отдельных профессионалов, а целых сословий и мастерских, развитие торговли, сменившей первобытный обмен, и социальная дифференциация общества, проявляющаяся в обособлении светской и жреческой верхушки» [293, с. 144].
Этот же автор в одной из своих недавних работ пишет: «Древние города, с точки зрения понятий, используемых при социально-экономическом анализе, могут быть определены как крупные пункты, места концентрации населения, орудий производства, культурного потенциала, выполняющие особые регулятивные, ремесленные и торговые фунции… Древние города – это не просто выполнители определенных функций, а сложные организмы, образующие составную часть всей социально-экономической системы, конкретное воплощение ее характерных особенностей, причем, как правило, в наиболее ярких и репрезентивных формах» [294, с. 6].
Очень емкую характеристику древних городов, в частности, вавилонского города II тыс. до н. э., дал И.М.Дьяконов. Он пишет: «Город в рассматриваемое время является центром тяготеющей к нему населенной округи: город-центр округи в хозяйственном отношении… город-центр округи в политическом отношении… наконец, город – ее центр в идеологическом отношении» [167, с. 31].
Примерно такие функциональные значения имели все города раннеклассовых обществ, даже тогда, когда эти общества не имели никаких контактов, и города возникли в чистом виде. Для примера можно упомянуть города Мезоамерики [455; 143, с. 17-19]. Этими характерными количественными и функциональными признаками города отличаются от сельских поселений.
В античное время урбанистический процесс получил особый размах и охватил обширную территорию. Не говоря здесь о путях возникновения античных городов, хочется отметить, что в это время роль их в жизни общества еще более возросла. Не случайно К.Маркс, отмечая особую роль городов античности, отмечал: «История классической древности – это история городов…» [4, с. 470]. Изучением античных городов занимались многие зарубежные [386, с. 208-213; 435, г. 184-193; 248] и советские [91; 435а; 125; 286; 44; 244, с. 23-29; 245, с. 3-26; 247, с. 72-79; 248; 249; с. 3-28 и др.] ученые. Для античного периода чрезвычайный интерес представляет определение понятий «полис» и «город». В советской науке в последнее время эти понятия подробно освещены в трудах Г.А.Кошеленко [248, с. 5-22; 249, с. 22], который широко пользовался трудами классиков марксизма-ленинизма, античных авторов, а также исследованиями зарубежных и советских ученых.
Обычно «полис» определяется как город-государство или государство-город. Автор доказывает, что это не совсем так, ибо отдельные полисы имели два города (в Аттике-Афины и Пирей), или не имели города вообще (Спарта). Согласно греческим авторам, полис – прежде всего коллектив свободных граждан. Экономика полиса обычно базировалась на земледелии. А «город как особый общественный организм необходимо рассматривать в контексте следующих взаимосвязанных явлений: 1) разделение труда между сельским хозяйством и промышленностью (на данной стадии развития общества в ее первой исторической форме – форме ремесла); 2) углубление специализации
внутри самой промышленной сферы производства; 3) развитие обмена, приобретшего форму существования рынка; 4) существование специального класса купцов; 5) существование частной собственности» [249, с. 11]. Далее он, сопоставляя город с полисом, пишет: «Город – общеисторическая категория, полис – конкретно-историческая…; город – центр промышленного производства, полис же – объединение земледельцев и землевладельцев; город-тенденция к частной собственности; полис – господство античной формы собственности, сочетающей в диалектическом единстве частную и государственную собственность; город – тенденция к динамике, полис же – стремление к воспроизводству существующих отношений, условий и тем самым консервативная тенденция в развитии общества» [248, с. 17-18; 249, с. 22]. Этот же автор справедливо отмечает, что нельзя в упрощенном виде противопоставить эти понятия, ибо полис и город практически формировались одновременно [248, с. 18; 249, с. 22].
Для нашей темы особый интерес представляет урбанистический процесс эллинистического времени, ибо Албанское государство и его города возникли в раннеэллинистическое время. Полисы, возникшие в эллинистических странах, существенно отличались от греческих доэллинистического времени, но они имели и сходные черты [подробно см.: 248, а также II гл. настоящей работы].
Возникновение городов на территории Кавказской Албании было результатом длительного социально-экономического развития страны, но здесь не обошлось без определенного влияния и внешних контактов. Албания, находясь на периферии двух миров – иранского и античного, испытала на себе их обоюдное воздействие.
С Ираном племена Албании поддерживали традиционные связи, которые, начиная с ахеменидского периода, стали регулярными, ибо в это время территория Албании входила в состав Ахеменидской державы [71, с. 4; 72, с. 49-56; 81, с. 12-13]. На культуру Ирана того времени определенное влияние оказала Греция. Ее влияние чувствуется еще в архитектуре и скульптуре Пасаргада [464, с. 73]. В эпоху Ахеменидов через Иран некоторые элементы греческой культуры проникли и в Албанию. После падения Ахеменидского государства связи Албании со странами античного мира расширились [418, с. 174]. Роль культуры античного мира в жизни населения Албании прослеживается во всех сферах.
В античную эпоху в связи с расширением культурно-экономических контактов, как с Ираном, так и с античным миром традиционная местная культура Албании, имеющая многовековую историю, еще более обогатилась.
Археологические материалы и сопоставление их с данными письменных источников ныне позволяют утверждать, что Албанское государство возникло в конце IV-начале III вв. до н. э. [78, с. 40-51].
Однако социальная структура раннеклассового общества в Албании, если не учитывать небольших сообщений З.И.Ямпольского [446, с. 177-179] и К.Алиева [42, с. 3-4], пока никем специально не исследована. Поэтому уместно затронуть некоторые аспекты данного вопроса.
Поскольку территория Албании до возникновения здесь самостоятельного государства вошла в состав Ахеменидского государства, общественный строй албан, хотя бы на первых порах, должен был напоминать общественный строй Ирана того времени [78]. Позже в результате дальнейшего развития общества и расширения контактов со странами античного мира в общественном строе албан, вероятно, происходили определенные изменения. Между тем общественная структура древнеалбанского общества еще не совсем ясна, так как лишь на основе археологического материала почти невозможно выяснить структуру общества, а в античных источниках сведения по этому вопросу весьма незначительны.
По всей вероятности, общественная структура раннеклассового албанского общества должна была иметь много общего с социальными структурами сопредельных древневосточных обществ, бывшими в 20-30-х и в 60-70-х гг. предметом большой дискуссии среди специалистов.
Споры происходили вокруг «пятичленной» схемы общественно-экономических формаций, особенно вокруг «азиатского способа производства». Сомнение вызывало наличие рабовладельческого общества на древнем Востоке [126, с. 102-104; 387; с. 104-109; 388, с. 100-108; 327; 87, с. 71-75; 300, с. 18-44. Более подробный анализ дискуссий по этому вопросу см.: 320]. Здесь, не имея возможности останавливаться на данной проблеме, попытаемся дать лишь общие черты социально-экономической структуры древнеалбанского общества. Некоторые сведения по этому вопросу имеются у Страбона, который сообщает, что у албан один царь управляет всеми племенами, а прежде каждое племя управлялось своим царем. В Албании после царя самым уважаемым человеком является жрец. «Он стоит во главе большой густонаселенной священной области, а также распоряжается рабами храма» [13; Strab. XI, IV, 6, 4]. Страбон более подробно пишет об общественной структуре соседней с Албанией Иберии: «Страну эту населяют 4 разряда людей. Один разряд самый главный – из него они выбирают царей, старших по родству и возрасту; следующее по значению лицо – это верховный судья и полководец. Второй разряд – это жрецы, ведающие, кроме прочего, еще и тяжбами с соседями. Третий разряд состоит из воинов и земледельцев. Наконец, четвертый – простой народ; это царские рабы, которые выполняют все работы по добыванию жизненных средств» [13; Strab., XI, III, 6; подробно по этому вопросу см.: 93, с. 142-160; 322, с. 104-140].
Сопоставляя это сообщение Страбона с его сообщением об Албании, можно увидеть, что социальные структуры у этих соседних народов были близки. Из античных источников явствует, что во время похода Помпея во главе албанского войска вместе с царем Оройсом стоял его брат Козис. По Страбону, в Албании после царя наиболее почитают жреца. Значит жрецы, как и в Иберии, составляют здесь второе сословие общества. По сведению античных источников, Албания могла выставлять более многочисленное войско, чем ее соседи. Страна очень плодородна, и здесь выращивали всякие сельскохозяйственные продукты. Исходя из этих косвенных данных можно полагать, что третье сословие в Албании, как и в Иберии, составляли войны и земледельцы. По-видимому, к этому сословию следует отнести также родовую знать, торговцев, большую часть ремесленников, а также многих свободных земледельцев, плативших лишь подати. Согласно Страбону, четвертый разряд в Иберии составлял простой народ. Он далее поясняет, что это царские рабы, добывающие жизненные средства. Говоря об Албании, он упоминает о наличии здесь храмовых рабов. Можно допустить, что и в Албании были царские или светские рабы, а также рабы, принадлежащие храмам.
Не останавливаясь на обширной литературе о статусе царских людей (λαοί βασιλικοί) и храмовых рабов (ίεροί δοṽλοι), хочется в то же время отметить, что эти социальные группы, если и не были рабами в буквальном смысле, то занимали близкое к рабам положение в обществе.
Таким образом, можно утверждать, что раннеклассовое общество в Албании было рабовладельческим [449, с. 27-33; 452, с. 118-145], хотя здесь рабовладельческий уклад не достиг высокий степени развития, и пережитки родоплеменных отношений сохранялись еще долго. Возможно, рабов в Албании было не так много. Так, В.Н.Никифоров, пишет, что «большинство непосредственных производителей в так называемых рабовладельческих государствах составляли не рабы, а земледельцы-общинники, эксплуатируемые государством» [319, с. 23]. Этот же автор в другой своей работе отмечает: «Рабовладельческий уклад был ведущим не в смысле его численного преобладания, а в смысле активной роли в преобразовании общества. Его опорными пунктами были города» [320, с. 53-54].
Исходя из вышесказанного изучение городов, особенно ранних стадий урбанистического процесса, для исторической науки представляет большую актуальность. Эта проблема имеет первостепенное значение и в деле изучения истории и истории культуры Кавказской Албании – одного из древних государственных образований на территории нашей страны. Бесспорно, исследование античной стадии урбанистического процесса Албании поможет восполнению многих лакун, имеющихся в изучении истории этой страны.
История Кавказской Албании привлекает внимание исследователей с 30-х годов XIX в. Однако долгое время исследователи располагали по этому вопросу лишь разрозненными, к тому же не всегда точными сведениями письменных источников. Поэтому из-за отсутствия археологических материалов и скудности сведений письменных источников, представления об истории Кавказской Албании и ее городов были очень поверхностными.
После установления Советской власти в Азербайджане, благодаря претворению в жизнь ленинской национальной политики, во всех сферах жизни азербайджанского народа, входившего в братскую семью советских народов, произошли кардинальные прогрессивные сдвиги. Здесь появились все условия для улучшения образа жизни населения, активного развития экономики, науки и культуры.
Планомерное изучение древней истории и археологических памятников Азербайджана началось также в советский период. В первые годы Советской власти в Азербайджане в этом деле, а также в подготовке местных научных кадров, большую роль сыграли такие видные советские ученые, как И.Н.Мещанинов, В.В.Бартольд, Т.С.Пассек, Б.А.Латынин и др.
Археологическое изучение памятников Азербайджана античного периода особый размах приобрело в последние десятилетия. С конца 50-х годов начались планомерные археологические раскопки городов Кавказской Албании. До проведения этих раскопок невозможно было изучить античную стадию урбанистического процесса в Азербайджане, ибо исследователи располагали лишь упоминаниями о городах Албании в сочинениях Плиния Старшего (I в. н. э.) и Клавдия Птолемея (II в. н. э.). Плиний Старший в своем энциклопедическом труде писал, что главным городом Албании являлась Кабалака, а Птолемей упомянул 29 городов и других населенных пунктов этой страны (Эти сведения подробно будут освещены во второй главе настоящей книги.). Таким образом, из этих сведений было известно только то, что на территории Албании имелось много городов.
Ныне картина в этой области существенно изменилась. Благодаря многолетним археологическим раскопкам, проведенным в Мингечауре, Кабале, Шемахе, а также разведочным работам на ряде других поселений городского типа, стали более явственно проявляться общие контуры урбанистического процесса античного периода на территории исторической Албании. Определенный интерес при изучении этой проблемы представляют археологические раскопки, проведенные на территории Дагестанской АССР.
В результате этих раскопок на городищах и могильниках Албании античного периода выявлены многочисленные и разнообразные строительные остатки, погребальные памятники, остатки производственных очагов, десятки тысяч местных и привозных изделий, которые в той или иной степени позволяют освещать различные сферы городской жизни того времени.
Однако города Албании античного времени не были темой специального исследования, хотя они довольно часто были затронуты в работах общего характера. Автор настоящего исследования поставил перед собой задачу восполнить этот пробел в деле изучения древней истории Азербайджана.
В основе диссертации лежат наблюдения автора, проведенные им в течении 20-ти лет полевых археологических исследований. Он с самого начала организации Кабалинской археологической экспедиции является ее участником, руководителем раскопок на античном городище Кабалы, в течении ряда лет участвовал в раскопках на городище древней Шемахи, принимал активное участие в обработке, обобщении и введении в научный обиход материалов, добытых при раскопках этих и других (Мингечаур, Тазакент и т.д.) городищ, а также связанных с ними памятников Кавказской Албании античного времени.
При написании диссертации автор широко пользовался археологическими материалами, хранящимися в соответствующих фондах-хранилищах и музеях Азербайджана, Грузии, Армении и Дагестана, помимо Азербайджана ознакомился на местах с рядом памятников Грузии, Армении и Дагестана, привлекал имеющиеся письменные источники и литературу по исследуемой проблеме.
Диссертация является первой попыткой монографического исследования ранней стадии урбанистического процесса в Азербайджане. Автор на основании довольно богатого материала, главным образом археологического, большая часть которого добыта им самим или при его участии, впервые исследовал и ввел в научный обиход, попытался осветить ряд основных вопросов градостроительства древнего Азербайджана.
Диссертация состоит из введения, пяти глав и заключения. К ней прилагаются списки использованных трудов классиков марксизма-ленинизма, письменных источников, отечественной и зарубежной литературы, сокращений, а также соответствующие иллюстрации.
В диссертации освещены такие вопросы, как социально-экономические предпосылки возникновения городов, характер градостроительства, расположение, строительные материалы, строительная техника, экономика (земледелие, скотоводство, ремесло, торговля, культурные связи, денежное обращение и т.п.), духовная культурв и погребальные памятники этих городов.
Многие из этих вопросов в албановедении исследуются впервые, или уточнены и пересмотрены автором в свете новейших археологических находок и исследований.
Автор полагает, что это исследование поможет более полному понимаю и освещении древней истории Азербайджана и всего Кавказа, написанию ряда обобщающих работ в этой области.
Завершая работу над настоящей книгой, я с благодарностью вспоминаю всех тех, кто оказывал мне помощь советами и ценными замечаниями, а в ряде случаев ознакомил меня с еще неопубликованными материалами. Навсегда останется в моей благодарной памяти облик замечательного ученого профессора В.Д.Блаватского, у которого при работе над книгой мне довелось консультироваться. Считаю также своим приятным долгом выразить глубокую благодарность за поддержку и ценные замечания профессорам М.М.Кобылиной, Г.А.Кошеленко, И.Т.Кругликовой, В.И.Кузищину, Г.А.Лордкипанидзе, Б.Я.Ставискому, Д.Б.Шелову, всем сотрудникам Сектора античной археологии Института археологии АН СССР, кафедры археологии МГУ им. М.В.Ломоносова, а также археологам Армении, Грузии и Дагестана, ознакомившим меня с объектами и результатами своих раскопок, моим коллегам по совместной работе – сотрудникам Сектора археологии и этнографии Института истории АН Азербайджанской ССР.
Большинство графических рисунков книги выполнено художником Дж.А.Искендеровым. В составлении чертежей раскопок помогли архитекторы К.М.Мамедзаде и С.Н.Аллахвердиев.