Восстановление картины экономической жизни городов Албании античной эпохи пока представляет определенную сложность. В трудах античных авторов данных относительно экономической жизни этих городов почти нет. В то же время некоторые сведения античных писателей об Албании отчасти можно отнести и к городам этой страны. Однако, такие сведения настолько скудны, что лишь на их основе нельзя осветить тот или иной аспект данного вопроса. Поэтому единственным достоверным источником являются материалы, выявленные при археологических раскопках городищ того времени и их некрополей. Ныне в свете новейших археологических материалов с привлечением соответствующих данных письменных источников вырисовывается, хотя пока в общих чертах, картина экономической жизни городов Албании.
В античную эпоху города Албании, как и в других странах того времени, были не только административными и культурными, но и экономическими центрами страны. Они своей экономической жизнью существенно отличались от сравнительно небольших населенных пунктов сельского типа. Отличительная особенность городской экономики заключалась, прежде всего, в многоотраслевом характере хозяйства. Основу экономики городов составляли не только ремесло и торговля, но и в значительной степени различные отрасли сельского хозяйства.
1. Земледелие и скотоводство
Как было указано выше, города Албании возникли там, где имелись благоприятные условия для жизни. Чаще всего они возникали в результате дальнейшего укрупнения ранее существовавших земледельческих поселений. Жители этих поселений, уже ставших городами, продолжали заниматься земледелием и скотоводством. Определенная часть населения в сельскохозяйственных угодьях города, в зависимости от природных условий данного географического региона, выращивала различные продукты сельского хозяйства. Эта особенность была характерна для всех городов античного мира [88; 109, с. 100-144].
Указывая на важную роль городов в античном обществе и земледелия в экономике этих городов, К.Маркс отмечал: «История классической древности – это история городов, но городов, основанных на земельной собственности и на земледелии» [4, с. 470].
Античные города-государства состояли собственно из города и сельского округа – хоры (хώρα) вокруг него, наличие которой характерно для всех городов того времени. Хору имели также деревни (комэ) (кώϻη) и укрепленные местечки. Вообще хора играла различную роль [137, с. 28-30]. Как справедливо отметил К.Маркс, «в античном мире город с принадлежащими ему землями является экономическим целым…» [4, с. 471]. Не случайно, что в ряде античных полисов полные гражданские права имели только те, которые обладали земельной собственностью [380, с. 89-104; 248, с. 12-13].
В Албании имелись плодородные земли, что способствовало развитию земледелия и скотоводства, садоводства и виноградарства с древнейших времен. Климатические условия и ирригационные системы в Албании позволяли заниматься богарным и орошаемым земледелием. О плодородии земель Албании имеются сведения и в трудах античных авторов. Так, например, Страбон пишет, что в Албании «земля производит не только всевозможные огородные плоды, но также всякие растения; действительно, на ней произрастают даже вечнозеленые растения. При этом земля не требует ни малейшего ухода, но все земные блага без паханья и сева израстают, как об этом сообщают те, кто совершил поход в эту страну, рассказывая об их, так сказать «киклоповском» образе жизни. По словам этих писателей, однажды засеянная земля во многих местах дает два или три урожая, и первый урожай даже сам – пятьдесят; причем поле не лежит под паром и вспахивается не железным плугом, а деревянной сохой. Орошается вся эта равнина еще лучше вавилонской и египетской своими реками и прочими водами, так что она сохраняет вид травянистый и изобилует пастбищами. Вдобавок и климат здесь более благоприятный, чем в тех странах» [Strab., XI, IV,3].
Таким образом, судя по Страбону, главным пахотным орудием в Албании был деревянный плуг-соха без железного сошника. В самом деле, до сих пор при раскопках античных памятников Албании железные пахотные орудия не найдены. Правда, в Мингечауре обнаружен железный сошник и рало, но он относится к V-VI вв. [104, с.68, рис. 14]. Об употреблении подобных сошников в античное время в Албании нам ничего неизвестно. Т.А.Бунятов полагает, что сведения Страбона об отсутствии железных пахотных орудий нельзя отнести ко всей Албании, ибо этнографические материалы свидетельствуют о том, что деревянной сохой в Азербайджане пользовались до последнего времени. Причем, в зависимости от характера почвы, нередко употребляли рало без железного сошника, а для вспахивания твердой почвы деревянный плуг снабжали железным лемехом [98, с. 2-3; с. 100, с. 10; 101, с. 34].
Однако пока о наличии подобного плуга в античное время в Албании можно только предполагать. Быть может, в античное время в Албании в ограниченном масштабе употребляли деревянное рало с железным сошником, но они ценились высоко и их было не так много, как других предметов обихода, которые встречаются часто при раскопках могил и поселений того времени. Вообще в античное время широко распространенным пахотным орудием было рало, иногда с железным сошником. Даже в Италии неизвестно когда появился плуг. Однако бесспорно то, что там уже в I в. существовало более усовершенствованное пахотное орудие – плуг с колесами, резцом и отвальными досками, о котором упоминал Плиний Старший [109, с. 113]. Эмпирические знания народов Закавказья по земледелию, которое имело многовековую историю, их богатый опыт по металлообработке, международные связи, а также общий культурный уровень населения этого географического региона, могли позволить употребление здесь железных пахотных орудий.
Выращивание зерновых культур в Закавказье, в том числе в Азербайджане, имеет глубокую историю. Азербайджан является одним из древнейших очагов земледелия, на территории которого встречаются многие дикие виды ныне выращиваемых культурных, в том числе хлебных, растений [309, с. 9-10; 311, с. 127-137, 312, с. 97-111]. Как резонно отмечает акад. И.Д.Мустафаев, сюда при различных обстоятельствах были завезены семена, плоды, растения из других стран, которые приспособились к местным условиям и обогатили местную земледельческую культуру [309, с. 10].
В Азербайджане с древнейших времен среди хлебных растений основное место занимала пшеница. «Истоки возделывания пшеницы на территории современного Азербайджана восходят к возникновению земледелия, к введению в культуру полезных растений» [310, с. 5]. Пшеница и в античное время в земледелии занимала ведущее место. Наряду с ней в Албании выращивали ячмень, просо и др. Остатки этих хлебных злаков обычно в обуглившемся виде неоднократно были обнаружены при раскопках в Мингечауре, Шемахе и Кабале. В Кабале в слое, относящемся к рубежам нашей эры, выявлены обуглившаяся солома, колосья пшеницы и ячменя. Исследования таких остатков специалистами показали, что в Албании выращивали в основном мягкую (Tirticum aestivum Z.) и твердую (Tirticum durum Desf ) пшеницу, а также ячмень (Hordeum Satvium).
Хлеб жали железными серпами [100, с. 26-32], которые довольно часто встречались при раскопках погребальных памятников (табл. IV, 5). Так, например, в Мингечауре только в катакомбных погребениях, по сообщению исследователя Г.М.Асланова, обнаружено более 20 серпов [98, с. 4; 100, с. 29]. Некоторые из них относятся к античному времени. Железный серп обнаружен и в Кабале, в погребении античного времени [73, с. 485]. Эти серпы почти не отличаются от современных. Наличие серпов в погребениях горожан свидетельствует о том, что определенная часть городского населения занималась хлебопашеством.
По-видимому, хлеб молотили в основном деревянными молотильными досками с каменными зубьями на их нижней поверхности. Это молотильное орудие в античных памятниках Албании еще не обнаружено, но известно из более древних памятников Азербайджана [146, с. 55-58], Армении [355, с. 49-50] и Грузии [428, с. 61-67]. Указанные молотильные доски относятся к эпохе раннего железа и, несмотря на это, почти не отличаются от молотильных досок, употребляемых в Азербайджане до недавнего времени, о чем свидетельствуют этнографические материалы. Надо думать, такими же были молотильные доски античного времени. Можно допустить, что существовали и более примитивные способы молотьбы палкой, цепью, руками и т. д., о чем также свидетельствуют и этнографические материалы [100, с. 33-39]. Но обычно этими способами пользовались в ограниченном масштабе, когда надо было молотить небольшой урожай.
Собранное зерно, в основном, хранили в больших хозяйственных кувшинах или специальных ямах. Последние, как и большие хозяйственные кувшины, обнаруженные в Кабале, Шемахе и других городищах, по всей вероятности, были предназначены для хранения различных продуктов, в том числе зерна. При раскопках в Шемахе Дж.Д.Халилов обнаружил разбитый при пожаре большой хозяйственный кувшин, где хранили зерно. В этом кувшине и вокруг него сохранились обуглившиеся зерна пшеницы и ячменя [412, с. 84]. Такие же хозяйственные кувшины с обуглившимися остатками зерна (пшеницы, ячменя, проса) и муки выявлены в Мингечауре [104, с. 72-73]. На основе этнографических материалов можно полагать, что для хранения хлеба употребляли также мешки, кожи животных, деревянные сундуки, специальные складские помещения и т. д.
В античное время зерно, видимо, мололи традиционными ладьевидными зернотерками и ручной мельницей. Может быть, в первых веках н. э. существовали более совершенные мельницы, приводимые в движение водой и тягловой силой, хотя для утверждения этого мы пока не располагаем вещественными данными и сообщениями письменных источников. Т.А.Бунятов, занимавшийся долгое время историей земледелия, утверждает, что еще в III-II вв. до н. э. в Азербайджане были условия для употребления не только ручной мельницы, но и мельницы, приводимой в движение водой. Он считает также, что в Азербайджане ручными мельницами пользовались еще в эпоху раннего железа [100, с. 50-56]. Однако подобные мельницы пока не обнаружены. Из раскопок на территории Албании известны лишь два случая обнаружения ручных мельниц. Верхний и нижний камни одной такой ручной мельницы найдены при раскопках в Ялойлутепе, недалеко от городища Кабала [196, с. 44, Табл. XIII, рис. 56; 100, с. 50-51]. Диаметр этих круглых камней 40 см. Верхний камень толще нижнего. Рабочие поверхности камней сильно потерты. На середине нижнего камня имеется небольшое отверстие для оси, а на середине верхнего – круглое сквозное отверстие для оси и подсыпки зерна. Небольшое отверстие имеется и на краю жернова, что было предназначено для рукоятки. Эту находку, скорее всего, следует датировать первыми веками н. э.
Другая ручная мельница обнаружена при раскопках древней Шемахи в слое I в.н. э. Хорошо сохранился верхний камень диаметром 40 см, толщиной 10 см, который имеет небольшое отверстие для ручки ближе к краю и большое отверстие с выступающими краями для подсыпки зерна – на середине. В том же помещении выявлены обломки нижнего камня этой мельницы [410, с. 215, 216, рис.5,7].
При раскопках античных городищ были неоднократно выявлены обычные зернотерки, почти ничем не отличающиеся от более древних, употребляемых здесь еще с эпохи энеолита. Однако ручные мельницы более продуктивны и работа с ними менее трудоемка по сравнению с зернотерками. Поэтому после появления ручных мельниц с вращающимся вокруг оси камнем зернотерки в обмолоте зерна на муку должны были уступить им место. Теперь, вероятно, традиционными зернотерками продолжали пользоваться, главным образом, для других целей.
При археологических раскопках античных городищ Закавказья, в том числе Албании, были неоднократно выявлены обуглившиеся остатки или косточки различных фруктов. Такими находками представлены почти все ныне выращиваемые здесь фрукты. Кроме того, в Азербайджане, как в других районах Закавказья, встречаются дикие виды почти всех культурных плодовых деревьев, выращиваемых здесь ныне. Исходя из этого специалисты считают, что Закавказье является одним из древнейших очагов культивирования многих плодовых деревьев [подробно см. 100, с. 90-107]. В древности отдельные районы Албании, как и ныне, славились своими определенными фруктами, что было связано с природными условиями. О выращивании различных фруктов в Албании, помимо археологических находок и дикорастущих плодовых деревьев, свидетельствуют также письменные источники. Еще Страбон, имея в виду и Албанию, писал: «Вся эта страна полна дикими плодами и плодами деревьев, выращенных человеком, и вечнозелеными растениями; здесь растет даже маслина» [Strab., XI, XIV, 4]. Подобные сведения имеются и у других древних авторов. Например, о маслине на берегах Куры упоминает Моисей Каланкайтукский [27, 15; 1,5]. О смоковнице – инжире пишет Евстрафий. Он отметил, что смоковница здесь изобилует плодами и с некоторых деревьев можно собирать урожай до 60 медимнов [Evst., § 730]. Более подробные сведения о диких и культурных фруктовых деревьях имеются в средневековых местных, арабских и персидских источниках, на которых здесь нет смысла останавливаться.
Фрукты, как и сейчас, употреблялись в свежем и сушеном виде. Из сока некоторых фруктов готовили сладкие и кислые соки, варенья для употребления в зимнее время года.
В Албании, в том числе в городах и вокруг них, выращивали яблоки, груши, персики, гранаты, мелкие и грецкие орехи, инжир, миндаль, каштаны, и многие другие фрукты. Жители собирали также многочисленные дикорастущие плоды. Некоторые из последних почти не отличались от своих культурных родичей (каштаны, грецкие орехи, кизил и др.)
Продукты садоводства как товар продавались на городских рынках, и, быть может, в ряде случаев экспортировались. Вполне вероятно, жители близлежащих к городу сельских местностей излишки фруктов продавали на городских рынках.
В античную эпоху в Албании особый размах получило развитие виноградарства и виноделия. Еще Страбон, отмечая плодородность виноградных лоз Албании, писал: «Виноградные лозы там никогда не окапывают до конца, а только раз в 5 лет подрезают. Молодые лозы плодоносят уже на второй год, а, достигнув зрелости, дают так много гроздей, что значительную часть их приходится оставлять на ветвях» [Strab., XI, IV, 3]. Справедливость этого высказывания подтверждается археологическими материалами и современным развитием виноградарства на территории Азербайджана. Природно-климатические условия Азербайджана способствовали развитию здесь виноградарства с древнейших времен. Дикие сорта винограда встречаются во многих районах Азербайджана. Исследователи считают, что Закавказье, в том числе Азербайджан, является одним из древнейших очагов культурного виноградарства. Полагают, что окультуривание винограда здесь произошло не позднее III тысячелетия до н. э. [100, с. 110], что подтверждается многочисленными находками. При раскопках многих разновременных памятников семена винограда обнаруживаются довольно часто. Виноград употребляли в свежем и, видимо, в сушеном виде.
С развитием виноградарства неразрывно связано и виноделие. Мы считаем, что виноделие в Албании получило особый размах в античное время. Но, к сожалению, остатки хорошо сохранившихся виноделен не обнаружены. Некоторые материалы, позволяющие осветить вопросы производства вина, дали археологические раскопки Кабалы и древней Шемахи. В Кабале на раскопе IV обнаружено семь больших хозяйственных кувшинов, которые зарыты до плечиков в землю, недалеко друг от друга [63а, с. 432]. В них хранили вино. Площадь, где обнаружены эти кувшины, вымощена слоем гравия. Продолжение этого участка выходит за пределы раскопа (рис. 23). В Шемахе выявлено каменное корыто, в котором выжимали виноградный сок. С одной стороны оно имеет круглое отверстие для стока виноградного сока в специальные сосуды [409, с. 36]. Этнографические материалы показали, что виноград во многих случаях давили в больших деревянных корытах [100, с. 115]. В Мингечауре в поселении №3 найдена глиняная ванна (длина 104, ширина 48-55, высота 68 см) эпохи поздней античности или раннего средневековья с носиком на уровне дна, которая, как полагают, употреблялись для выжима виноградного сока при производстве вина [104, с. 76, рис. 17]. Вероятнее всего, в некоторых городах Албании существовали довольно крупные винодельни, в какой-то степени напоминающие винодельни античного мира. В Риме и в античных городах Северного Причерноморья виноград давили ногами на специальных площадках, сок стекал в резервуары (цистерны), откуда его разливали в пифосы (кувшины). Из этого сока получали первосортное вино. Оставшуюся массу отжимали в тарапанах специальным рычажным прессом. Сок, выжатый при помощи пресса, давал вино второго сорта, ибо у него кроме мути был еще горьковатый вкус от раздавленных косточек. При раскопках городищ Северного Причерноморья, наряду с небольшими винодельнями, были выявлены и довольно крупные, производящие десятки тысяч литров вина в год. Такие винодельни занимали значительную площадь [88, с. 143-159; 109, с. 143; 385, с. 75-92; 163, с. 54 и др].
На территории Албании тарапаны античного времени, на которых давили виноградную массу под прессом, не обнаружены. Может быть, в винодельнях ими и пользовались, но пока они не найдены. Однако следует учесть и то, что в Албании винограда выращивали много и, как указывает Страбон, часто гроздья даже не успевали собирать. Скорее всего, в винодельнях изготовляли первосортное вино из сока первого выжима винограда и повторно выжимать виноград под прессом для получения вина второго сорта не приходилось.
Вино хранили в больших хозяйственных кувшинах, зарытых в землю. По всей вероятности, некоторые подобные кувшины античного времени, выявленные при раскопках в Кабале, Мингечауре и Шемахе, служили для хранения вина. В ряде случаев внутри этих сосудов остались загустевшие осадки вина или косточки винограда [104, с. 75-76]. Часто довольно вместительные кувшины, наполненные вином, ставили и в могилы. Помимо кувшинов для хранения и, главным образом, транспортировки вина употребляли также бурдюки, остатки которых выявлены в Мингечауре [104, с. 76].
Основываясь на сведениях письменных источников о развитии виноградарства в Албании, ряд исследователей связывает некоторые глиняные сосуды, выявленные на городищах и в погребальных памятниках этой страны, с виноделием. Некоторые особенности форм этих сосудов позволяют связывать их с хранением и розливом вина. С виноделием, видимо, кроме больших хозяйственных кувшинов, предназначенных для хранения вина, связаны глиняные кубки для питья и одноручные кувшины с длинным боковым носиком (сливом) и ситечком на венчике для разлива вина [321, с. 107; 403, с. 74].
В античное время отдельные районы и города Албании, возможно, славились виноградарством и виноделием. Такие центры излишки своей продукции вывозили в другие районы и города страны, а также экспортировали. Одним из таких центров виноградарства и виноделия, может быть, была Шемаха, о чем свидетельствует не только изобилие находок, связанных с виноградарством и виноделием, но и современное развитие этой отрасли хозяйства в данном районе.
Природные условия Албании благоприятствовали развитию огородных культур. Еще Страбон отмечал, что земля Албании производит «всевозможные огородные плоды» [Strab., XI, IV, 3]. Очевидно, огородничество особый размах получило в городах и вокруг них. По-видимому, имея в виду спрос города, разведением бахчевых культур в большом масштабе занимались и в близлежащих сельских местностях. Однако, пока археологические материалы не позволяют достаточно полно осветить этот вопрос. Тем не менее, имеются находки, подтверждающие наличие огородничества в городах Албании. Так, например, в Мингечауре найдена железная мотыга, употребляемая, должно быть, в огородничестве, которая датируется III-VIII вв. [104, с. 74, 75, рис. 16; 100, с. 99, рис. 21]. Остатки огородных культур выявлены Г.М.Аслановым в мингечаурских катакомбных погребениях I-VII вв. [54, с. 71]. В Мингечауре же в поселении № 2, датируемом III-VIII вв., обнаружены семена арбуза и тыквы [104, с. 76]. Семена тыквы найдены и нами в раннесредневековой яме в Кабале. Эти находки, хотя и относятся к более позднему периоду, позволяют утверждать, что такие огородные культуры в Албании выращивали и в более раннее время. Семена культурного арбуза (Сiturullus aedulis Pang) выявлены в Кармирблуре в слое VII-VI вв. до н. э. [358, с. 143]. Вероятно, в античное время во всем Закавказье, в районах, где были соответствующие природные условия, выращивали подобные бахчевые культуры. Т.А.Бунятов отмечает, что в Азербайджане (имеет в виду античное время) из бахчевых культур в основном выращивали арбуз, дыню и тыкву [100, с. 97-107]. Не исключено, что с глубокой древности здесь выращивали также лук и чеснок. Дикие разновидности этих растений в Азербайджане встречаются повсеместно. Кроме того, эти огородные растения широко культивировались во многих странах античного мира, с которыми Албания поддерживала тесные контакты.
Природно-климатические условия Албании благоприятствовали развитию животноводства. Многочисленность домашних животных в Албании создала впечатление у античных авторов о пастушеском образе жизни населения, хотя отмечается, что они не кочевники [Strab., XI, IV, 1]. Страбон отмечает, что в Албании «как домашний, так и дикий» скот растет хорошо [Strab., XI, IV, 3]. Некоторые сведения о скотоводстве среди каспиев приведены автором II-III вв. Элианом. Правда, он не говорит об албанах, но, как справедливо отметила К.В.Тревер, эти сведения смело можно отнести и к албанам, ибо скотоводческие племена, обитавшие в Ширванской, Мильской и Муганской степях, по образу своей жизни должны были мало чем отличаться друг от друга и к ним всем может относиться сообщение Элиана, тем более, что он ссылается на Аминта, автора IV в. до н. э. («Переходы») [403, с. 76]. Элиан пишет, что в Каспийской земле имеется много стад быков и табунов лошадей [Еl., XVII, 17]. Он также пишет, что кроме этого каспии держали и коз – «очень белые, безрогие, небольшого роста и тупоносные». У них «имелось большое количество» верблюдов. Шерсть этих верблюдов отличалась «большой нежностью, так что по мягкости она не уступала млетской шерсти». «Жрецы носят одежды из нее, а также из числа каспиев – самые богатые и мощные» [Еl., XVII, 34].
Албаны разводили много верховых и, видимо, тягловых лошадей. Страбон сообщал, что албаны против Помпея выставили конницу, состоящую из 22 тыс. всадников [Strab., XI, IV, 5].
Разумеется, все эти сведения античных авторов нельзя непосредственно отнести к городам Албании, поскольку в них, в отличие от сельских местностей, скотоводством занимались в ограниченном масштабе. Однако скотоводство в экономике городов все же занимало определенное место. Нет сомнения в том, что в городах держали, хотя в сравнительно небольшом количестве, дойных, убойных, тягловых и верховых животных. Об этом свидетельствуют многочисленные остеологические материалы, глиняные сосуды, предназначенные для хранения и переработки молочных продуктов, фигурки животных и другие находки, выявленные при раскопках городищ и их могильников.
Пока специалистами-палеонтологами сравнительно хорошо исследованы остеологические материалы из раскопок Мингечаура, а что касается таких же материалов из Кабалы, Шемахи и других городищ, то они еще недостаточно исследованы. Однако даже поверхностный осмотр этих материалов позволяет установить, что они существенно не отличаются от мингечаурских. В других городах Албании держали тех же животных, что в Мингечауре, и количественное отношение их примерно такое же. Остеологические материалы из античных городищ Албании представлены костями быка, барана, козы, свиньи, лошади и ряда других домашних и промысловых животных. Встречаются кости птиц и рыб. Р.М.Ваидов привел таблицу определения костей животных и птиц из раскопок поселений №2 и №3 Мингечаура, которые датируются III-VIII вв. В процентном отношении принадлежность этих костей такова: мелкий рогатый скот – 29,54; крупный рогатый скот – 25; свинья – 22,72; лошадь – 9,09; дикие животные (олень, кабан и др.) -7,5; птицы (домашние и дикие) – 5,3; собака – 0,75 [104, с. 77-78]. Похоже, что положение скотоводства в Мингечауре было такое же и в более ранний период. В Мингечауре в погребениях II в. до н. э.-III в. н. э. часто были выявлены целые скелеты, части скелетов или отдельные кости мелкого рогатого скота [271, с. 80; 102, с. 42, 50]. Примерно то же наблюдалось Дж.А.Халиловым в Шемахе. Там преобладали кости мелкого рогатого скота, в основном, в погребениях [410, с. 211].
В погребениях в Ялойлутепе остеологические материалы в количественном отношении занимают соответственно следующие места: мелкий рогатый скот, крупный рогатый скот, свиньи, дикие кабаны, птицы [196, с.46-49].
Примерно такую же картину мы наблюдаем при раскопках в Шемахе и Кабале. В Шемахе вместе с покойником в могилы клали туши и части туш мелкого рогатого скота. В погребениях античного времени в Кабале кости мелкого рогатого скота, свиней и птиц преобладают. На самом городище Кабала кости мелкого рогатого скота и свиньи встречаются чаще костей крупного рогатого скота, лошади и других животных.
Исследования показали, что породы животных в Албании мало отличались от современных животных Азербайджана. Н.И.Бурчак-Абрамович, исследовав кости быков из Мингечаура, установил, что они относятся к породе быков, выращиваемых в Закавказье и ныне. Среди них он выделил две породы (Воs.tauros brachyсеrоs Rüt): мелкую и более крупную [103, с. 419-427].
Кости мелкого рогатого скота из Мингечаура исследованы Н.А.Алекперовой. Была изучена 421 кость, из которой 263 оказались костями баранов, а 158 -козлов [26, с. 6]. Автор на основе изучения костного материала установил, что древнемингечаурский баран и козел были коротконогими и имели больший вес, чем современные. Эти породы были близки к современным местным азербайджанским породам [26, с. 56]. Т.А.Бунятов на основе фактических материалов утверждает, что в то время в Азербайджане выращивали несколько пород овец, в том числе курдючную карабахскую породу [102, с. 54]. Значительное место среди остеологических материалов Мингечаура занимают кости свиньи. Наряду с костями других животных, кости свиньи довольно часто встречаются и при раскопках Шемахи и Кабалы. Выходит, что свинью в качестве убойного животного разводили в Албании в значительном количестве.
Тягловыми и верховыми животными в Албании в основном были быки, лошади, верблюды, кости которых при раскопках встречались на всех городищах.
Со скотоводством связан ряд других находок из раскопок городищ. Так, например, многочисленные двуручные, широкогорлые сосуды средней величины, найденные в Мингечауре, Кабале, Шемахе и на других городищах античной эпохи, употреблялись для удоя животных. При раскопках всех городищ довольно часто встречаются глиняные маслобойки, стригальные ножницы, употребляющиеся для стрижки шерсти.
Несмотря на наличие скотоводства в городах, надо думать, определенная доля спроса горожан на животноводческие продукты удовлетворялась сельскими поселениями взамен товаров, производимых в городах.
При раскопках городищ и их некрополей довольно часто встречаются кости диких животных и птиц, которые были добыты охотой. В Албании, благодаря природно-климатическим условиям, обитали многочисленные дикие промысловые животные и птицы. Водоемы изобиловали ценными видами рыб. Эти животные, птицы и рыбы, добытые охотой и рыболовством, занимали определенное подсобное место в питании населения. Охотой и рыболовством занималась в близлежащих лесах и водоемах и часть городского населения, о чем свидетельствуют остеологические материалы, выявленные при раскопках городищ: встречались кости оленя, кабана, рыб, диких птиц и т. д. В античное время в Албании, несомненно, было много диких животных, птиц. И ныне в лесах в окрестностях Кабалы обитают олени, косули, кабаны и др., кости которых встречаются при археологических раскопках.
Об охоте и рыболовстве в Албании отдельные сообщения имеются в трудах античных писателей. Страбон писал: «Как сами албаны, так и их собаки, чрезвычайно склонны к охоте, однако не столько благодаря умению, сколько по страсти к этому занятию» [Strab.,XI, IV, 5]. Элиан сообщает о птицах у каспиев «величиною с самого большого петуха, пестрая, летает не высоко, а около земли» [Еl., XVII, 33], а К.В.Тревер справедливо в этой птице усматривает фазана [403, с. 77], который на территории Азербайджана обитает и в окрестностях Кабалы. По всей вероятности, птица эта являлась объектом охоты и древних кабалинцев.
У Юлия Солина (нач. III в. н. э.) имеются сведения об охотничьих собаках албан, «которых травят на зверей и которые справляются с быками, одолевают львов и [схватив] удерживают все, что им попадается». Далее Солин приводит легендарное сообщение о том, что Александру Македонскому были подарены две такие собаки, которые убили льва, повалили слона, утомив его своими прыжками. «Эта порода собак достигает огромных размеров и своим страшным лаем заглушает рев [быков]»[Sol., XV, 6]. К.В.Тревер полагает, что здесь описывается особая порода кавказской овчарки [403, с. 77].
Водоемы Албании изобиловали рыбой. В р. Куре и других реках обитали многие ценные породы рыб. Население, живущее поблизости этих водоемов, занималось рыболовством, которое, видимо, в Албании достигло высокого уровня развития. Вероятно, сообщение Элиана о рыболовстве у каспиев смело можно отнести и ко всем прикуринским и приморским албанам. Элиан сообщает: «Я слышал, что в каспийской земле есть огромное озеро, в котором водятся большие рыбы, называемые «остроносыми» (осетр). Они достигают даже восьми локтей длины. Каспии ловят их, посыпают солью и приготовляют соленье или сушат, затем навьючивают на верблюдов и везут в Экбатаны. Вырезав жир из этих рыб, они делают из него мазь и соленье, продают, а рыбьим маслом, очень жирным и не вонючим, мажутся. Внутренности рыб они вынимают, варят и выделывают из них клей, очень годный к употреблению, он все склеивает очень крепко, держится на всем, к чему прилипнет, и очень прозрачен на вид. Он так скрепляет все, что им склеят, что если даже мочить его десять дней, он не распустится и не отстанет. Даже мастера изделий из слоновой кости употребляют его и выделывают прекраснейшие вещи» [Еl., XVII, 17].
В.Н.Левиатов и К.В.Тревер считают, что это сообщение Элиана свидетельствует о высоком уровне культуры народа, умевшего из всех отходов осетровых рыб производить ценные продукты [271, с. 88-89; 403, с. 78]. Изготовлением клея из внутренностей рыб прикуринское население Азербайджана занималось до недавнего времени.
О рыбных богатствах Куры много сведений имеется и в средневековых источниках. Население прикуринских городов и других населенных пунктов всегда занималось рыболовством. В Мингечауре найдены грузила от сетей, рыболовные крючки и кости рыб.
В прозрачных водах горных речек Албании, в том числе вблизи городища Кабала, и ныне обитает форель – небольшая рыба с отменными вкусовыми качествами. Вероятно, вылавливанием ее занимались отдельные лица, и рыба считалась деликатесом.
Таким образом, можно сказать, что земледелие и скотоводство в экономике городов Албании занимали значительное место, и часть населения занималась этими отраслями хозяйства. Не исключено, что для некоторых горожан занятие сельским хозяйством и особенно охотой было подсобным, а основными сферами их деятельности были различные отрасли ремесла, торговля, управленческий аппарат и другие области городской жизни.
О роди сельского хозяйства в экономике городов Албании свидетельствуют также довольно частые находки глиняных фигур животных и женских терракотовых статуэток, связываемых с культом плодородия. Это божество имело чрезвычайную популярность во всей Албании, в том числе в ее городах.
2. Ремесло
Ремесло, связанное с товарным производством, было важнейшей составной частью экономической базы городов. Оно прошло долгий путь развития от домашнего или первобытного ремесла до развитого городского [165; 164, с. 299-305; 291, с. 107-117]. Город, как неоднократно было отмечено многими исследователями, дал мощный толчок развитию ремесла. Теперь оно стало важнейшим производственно-социальным фактором.
В городах жили и работали ремесленники-профессионалы, которые работали на рынок и для которых это являлось средством к существованию. Некоторые отрасли ремесла развивались и в сельских местностях, но сельское ремесло во многом отличалось от городского не только своей степенью профессиональности, но и характером. В.И.Ленин по этому поводу пишет: «Первой формой промышленности, отрываемой от патриархального земледелия, является ремесло, т.е. производство изделий по заказу потребителя… Будучи необходимой составной частью городского быта, ремесло распространено в значительной степени и в деревнях, служа дополнением крестьянского хозяйства» [6, с. 329]. Далее В. И.Ленин указывает на постепенный переход отдельных мелких товаропроизводителей к производству на рынок. Он отмечает, что ремесленник со временем «переходит к производству на рынок, т. е. делается товаропроизводителем. Переход этот совершается постепенно, сначала в виде опыта: продаются продукты, случайно оставшиеся на руках или изготовленные в свободное время. Постепенность перехода усиливается еще тем, что рынок для сбыта изделий бывает первоначально крайне узким, так что расстояние между производителем и потребителем увеличивается весьма незначительно, продукт по-прежнему переходит непосредственно из рук производителя в руки потребителя, причем продаже продукта предшествует иногда обмен его на сельскохозяйственные продукты. Дальнейшее развитие товарного хозяйства выражается расширением торговли, появлением специалистов торговцев-скупщиков; рынком для сбыта изделий служит не мелкий сельский базар или ярмарка, а целая область, затем вся страна, а иногда даже и другие страны» [6, с. 331-332].
Городское ремесленное производство обеспечивало не только нужды городского населения, но и в значительной степени нужды населения сельского округа в ряде товаров. Продукция городских ремесленных эргастерий, как правило, качественно отличалась от продукции сельских мастерских. Наиболее высокохудожественные и высококачественные изделия обычно были изготовлены городскими ремесленниками, которые должны были учесть вкусы городской верхушки. Товары городских ремесленников нередко шли на экспорт.
Как отметил в своем выступлении на «дискуссии о характере ремесленного производства» в 1970 г. в Ленинграде А.М.Беленицкий, в городах находились дворцы и храмы, здесь жили представители господствующей верхушки населения и поэтому не случайно, что основные виды профессионального ремесленного производства концентрировались при дворцах и храмах. Здесь особый размах получило строительное дело, производство предметов вооружения, дорогих сортов тканей, сосудов из драгоценных металлов. Таким образом, центральная власть, городская верхушка в становлении и развитии ремесленного производства сыграли важную роль, что прослеживается повсеместно [164, с. 302].
В свою очередь, как отмечала Н.Пигулевская, для образования и роста городов большое значение имела дальнейшая фаза разделения труда: выделение ремесла и торговли из земледелия. Для эллинистического общества характерно ремесло двух типов: домашнее ремесло и городское ремесло. Продукцией домашнего ремесла являлись грубо сделанные деревянная и глиняная посуда, домотканное полотно, различные орудия труда, необходимые, главным образом, для повседневной жизни самих производителей и их семей. Городской ремесленник очень часто обслуживал знать [353, с. 19], его продукция была рассчитана на рынок, он в совершенстве владел секретами своего ремесла, мог изготовить высокохудожественные и высококачественные изделия, имел дело с драгоценными металлами и т. д. Следовательно, город был центром ремесленного производства. Причем здесь, в отличие от сельских местностей, ремесло носило многоотраслевой характер.
По-видимому, в городах Албании, как и во всех городах того времени, высокого уровня достигло металлообрабатывающее ремесло, хотя хорошо сохранившиеся остатки мастерских по металлообработке не обнаружены. Остатки мастерских, связанные с металлообрабатывающим ремеслом античного времени, обнаружены лишь в Шемахе. Там при раскопках выявлены остатки сооружения, полы которых частично вымощены булыжником. В одном из помещений этого сооружения, поблизости булыжниковой вымостки, обнаружены сильно поржавевшие железные крицы весом 10-12 кг. Дж.А.Халилов, раскопавший это здание, предполагает, что здание это было производственным сооружением [412, с. 82]. А в Кабале в слоях античного времени очень часто встречаются металлические шлаки, свидетельствующие о наличии здесь мастерских по обработке металла.
Как известно, Азербайджан является одним из древнейших очагов металлургии. Здесь имеются богатые залежи металлических руд. Еще в эпоху бронзы и раннего железа местные ремесленники умели добывать металл из руды, плавить его, изготавливать из него различные орудия труда, оружие, предметы украшения и другие изделия. Местные мастера в совершенстве владели техникой плавки, литья по восковой модели, о чем красноречиво свидетельствуют многочисленные высокохудожественные, иногда причудливые по форме металлические изделия, тигли, литейные формы и другие находки, выявленные при раскопках памятников эпохи раннего металла. Такое же положение наблюдается при раскопках средневековых городов Азербайджана. Нет сомнения в том, что здесь металлообрабатывающее ремесло и в античное время стояло на должной высоте. Это ремесло, имеющее глубокие корни, в античное время получило широкое развитие. Местные мастера в результате взаимосвязей, принимавших в это время мировые масштабы, еще больше обогатили свои технические навыки за счет заимствований культурных достижений других народов. О развитии металлообрабатывающего ремесла в античных городах Албании свидетельствуют обнаруженные металлические шлаки, отдельные крицы, тигли, а также многочисленные металлические изделия (орудия труда, оружие, предметы украшений, бытовые металлические изделия и др.), найденные как при раскопках всех городищ, так и их могильников.
По всей вероятности, металл выплавляли из руды поблизости от рудных месторождений. Сырьем для ремесленников служили готовые металлические крицы, полученные от рудокопов-металлургов. Из них мастера изготавливали всевозможные металлические изделия, часто встречаемые при раскопках. При работе мастера пользовались способами ковки, литья, чеканки и др.
М.И.Максимова утверждает, что в античное время умели производить высококачественную сталь и при этом ссылается на Аристотеля и Теофраста, ибо у этих авторов имеются сведения о закалке стали путем погружения в воду [438, с. 28-29]. Этот процесс требовал от мастера большого умения. Подобные способы могли быть известны также мастерам, работавшим в городах Албании, так как в то время международные связи носили весьма оживленный характер, и народы имели возможность заимствовать друг у друга технические достижения. Кроме того, местные мастера в металлообработке имели многовековой опыт. Вероятно, некоторые предметы вооружения и орудия труда изготавливались из специальных сортов металла особыми способами. В металлообрабатывающем ремесле наблюдается обширная специализация. В различных отраслях его работали многочисленные ремесленники (кузнецы, оружейники, торевты, ювелиры и др.) и это давало возможность в условиях кустарного ремесла удовлетворить большой спрос населения.
В кузнечных мастерских изготавливали различные орудия труда из железа, причем его накаливали в горнах древесным углем, а затем его ковали, придавая нужную форму. Вполне вероятно, что при изготовлении некоторых орудий их приходилось закалять путем погружения в воду. Огонь в горне раздували вручную кожаными мехами. Они усиливали горение огня, а это было необходимо для получения нужной температуры. Нам кажется, что кузнечное ремесло Албании античного времени вряд ли существенно отличалось от подобного ремесла, имевшего распространение до недавнего времени в Азербайджане, поскольку кустарное ремесло обычно носит консервативный характер. Этнографические наблюдения еще раз подтверждают это мнение. На основе этнографических материалов можно почти полностью определить орудия труда кузнецов античного времени и сам процесс работы в мастерских. Необходимой принадлежностью кузнечных мастерских были горн, меха, наковальня, молотки различных форм и размеров, клещи, сосуд с водой для закалки орудия путем погружения в воду и др. Многочисленные серпы, ножи, секачи, гвозди, скобы и другие изделия, главным образом орудия труда, найденные при раскопках на городищах и в погребениях, были изготовлены кузнецами. Металлографические исследования некоторых железных предметов, найденных в кувшинных погребениях Азербайджана, позволили установить, что в это время черный металл, полученный сыродувным путем, в основном обрабатывался способом горячей ковки. При ковке применяли специальные пробивные, отрезные приспособления, производили разные кузнечные операции, такие как пробивку отверстий, обрезку, прошивку, изгиб, кузнечную сварку и т. д. [389, с. 80-84]. Можно полагать, что кузнецы специализировались по изготовлению отдельных товаров, о чем свидетельствуют и этнографические наблюдения.
Несомненно, в городах были ремесленники-оружейники. Албания, судя по письменным источникам, имела огромную для своего времени армию. Страбон отметил, что албаны сражаются «как в пешем строю, так и верхом в легком и тяжелом вооружении, подобно армянам… Албанцы вооружены дротиками и луками; они носят панцири и большие продолговатые щиты, а также шлемы из шкур зверей подобно иберийцам» [Strab., XI, IV, 4, 5]. Судя по античным источникам, армия албанского царя Оройса в 66 г. до н. э. во время похода Помпея в Закавказье состояла из 60 тысяч пехотинцев и 22 тысяч всадников [Strab., XI, IV, 5]. Страбон дает также любопытное сведение относительно лошадиной брони: «При вторжении в Мидию вместе с Антонием Артавазд выставил на осмотр, кроме прочей конницы, еще 6000 покрытых броней лошадей, поставив их в боевой порядок. Любителями такого рода конницы являются не только мидияне и армяне, но и албанцы, так как и они пользуются на войне покрытыми броней лошадьми» [Strab., XI, XIV, 9].
Для обеспечения оружием большой армии в городских оружейных мастерских многочисленные ремесленники должны были изготовить огромное количество предметов вооружения (мечи, кинжалы, копья, дротики, наконечники стрел) и доспехов (шлемы, панцири, щиты и др.).
В некрополях Мингечаура, Шемахи и Кабалы, а также в могильниках менее значительных населенных пунктов, выявлены многочисленные вооружения [28], ряд из которых по форме напоминает вооружения сарматского мира. Таковы, например, мечи с кольцевидным навершием рукоятки, трехлопастные черешковые наконечники стрел и др. Можно допустить, что отдельные предметы вооружения действительно происходят из сарматского мира. С сарматами народы Закавказья поддерживали тесные контакты, а иногда их даже привлекали на свою сторону в качестве союзников против своих врагов. Письменные источники сообщают, что албаны и иберы привлекали их на свою сторону, пропускали через свою территорию, а иногда сарматы сами совершали набеги в страны Закавказья (Эти сведения античных авторов неоднократно приведены в соответствующей литературе по истории и археологии Закавказья). Таким образом, народы Закавказья и примыкающего обширного географического региона были хорошо знакомы, как с самими сарматами, таки с их вооружением. Обычно техника вооружения всегда шла впереди остальной техники. Все достижения в этой области были заимствованы другими народами в первую очередь. Поэтому сходство предметов вооружения обширного географического региона, в том числе Закавказья, в античную эпоху с предметами вооружения сармат не случайно. Отсюда не должно вытекать, что все эти реалии были оставлены сарматами, хотя нельзя отрицать и то, что некоторые из них могли быть получены у сармат в результате обмена, в качестве трофея, или положены в могилы самих сармат, умерших во время их бесчисленных набегов. Но, без всякого сомнения, огромное большинство предметов вооружения, выявленных на территории Албании, изготовлено местными мастерами-оружейниками. При раскопках погребальных памятников античной эпохи встречались многочисленные предметы вооружения. Выясняется, что албанские воины были вооружены мечами, кинжалами, копьями, дротиками, луками и стрелами. Мечи обычно двулезвийные. Рукоятки их имели деревянные или костяные обкладки. В Мингечауре встречались мечи и кинжалы с кольцевым навершием [209, с. 14, табл. III, рис. 6-7], которые, как известно, характерны для сарматов [406, с. 10-12, табл. I-VI]. Эти мечи имеют либо сарматское происхождение, либо они изготовлены на месте, под влиянием сармат. Во всяком случае, мечи и кинжалы с кольцевым навершием в Албании не имели широкого употребления. Мечи обычно имеют длину от 70 см до 1 м. Наряду с двулезвийными в погребальных памятниках городских некрополей обнаружены и мечи однолезвийные [410, с. 217, 218, рис. 6-7]. Мечи и кинжалы носили в деревянных ножнах, обтянутых кожей. Ножны иногда имели металлические наконечники. Отдельные ножны на средней части имели обруч с отверстиями по сторонам, что было сделано для удобства ношения [209, с. 14, табл. III]. Длинные мечи, видимо, были предназначены главным образом для всадников, хотя ими могли пользоваться и пешие воины.
В погребениях чаще всего встречаются наконечники копий различных размеров. Эти копья втульчатые с длинным листовидным пером. Таких наконечников копий в городских некрополях больше всего выявлено в Мингечауре [209, с. 17, табл. IV, 20-26] и Кабале. Иногда в одной могиле находилось 4-7 наконечников копий. Их длина вместе с втулкой составляет 15-34 см.
Наряду с другими предметами вооружения в кувшинных погребениях Мингечаура найдены и двузубые вилы [209, с. 26], которые свидетельствуют о том, что появившиеся в Азербайджане еще в эпоху поздней бронзы и раннего железа, они продолжали бытовать и в античное время.
Большое место в вооружении воинов Албании занимали лук и стрела, о чем говорят не только письменные источники античного времени, но и многочисленные наконечники стрел из раскопок. В городских некрополях Албании луки не выявлены, ибо они изготавливались в основном из органических материалов, вследствие чего не сохранились. По всей вероятности, луки, сделанные албанскими мастерами, в то время мало чем отличались от луков, распространенных на обширной территории сопредельных стран [406, с. 28-35]. Видимо, эти луки также были сложными, склеенными из нескольких пород дерева. Они, помимо деревянной основы, имели костяные или роговые накладки, а тетиву изготовляли из сухожилия. Концевые костяные накладки имели вырез для тетивы. На основе сравнительного материала из сопредельных стран можно более или менее точно определить форму луков, употребляемых албанскими воинами. Поскольку луки на территории самой Албании не обнаружены, на них останавливаться нецелесообразно.
В отличие от луков, в погребениях городских некрополей Албании было много наконечников стрел. В изучаемое нами время в Албании использовались черешковые наконечники стрел, втульчатые наконечники стрел уже вышли из употребления. Эти наконечники изготовлены из железа. Находки в Мингечауре [209, с. 17, табл. IV, 11], Кабале [73, с. 485] и в других местах [27, с. 34-41] доказывают, что в античную эпоху в Албании были в основном железные трехлопастные наконечники стрел (табл. IV, 10), сходные с сарматскими наконечниками стрел [406, с. 35- 41]. Вообще трехлопастные черешковые наконечники стрел в античное время были распространены на обширной территории. В деталях этих наконечников прослеживается большое разнообразие. Так, наряду с трехлопастными, в ограниченном масштабе использовали плоские двукрылые черешковые наконечники (таб. IV, 9), причем они употреблялись одновременно с трехлопастными. Так, например, в Кабале в одном погребении вместе с 29 трехлопастными были два плоских наконечника [73, с. 485]. Двукрылые наконечники стрел, но с пером, утолщающимся в средней части, обнаружены в кувшинных погребениях Мингечаура [209, с. 24, 17, табл. IV, 10]. Эти наконечники от кабалинских отличаются более сложным строением. Древки стрел были деревянными или камышовыми. Обычно на черешках наконечников оставались следы дерева.
В Мингечауре выявлен втульчатый наконечник стрелы из обожженной глины [209, с. 26, 27, табл. IV, 12]. С.М.Казиев этот наконечник датирует I-III вв. н. э. и связывает его появление с нехваткой металлических наконечников. По его мнению, такими наконечниками могли пользоваться на войне и на охоте.
Как и другие предметы вооружения, наконечники стрел встречаются главным образом в погребениях. Обычно в одном погребении имеется несколько (2-6) наконечников, но иногда в могилу вместе с покойником клали полный колчан стрел. Например, в одном погребении, раскопанном нами в Кабале, была обнаружена целая куча (более 30) наконечников острием вниз. Вероятно, они находились в кожаном или матерчатом колчане, который истлел.
Можно предположить, что в Албании ремесленники-оружейники специализировались по изготовлению отдельных видов оружия. В противном случае трудно было удовлетворить большой спрос войска и населения на предметы вооружения.
Определенная группа оружейников, надо думать, занимались изготовлением оборонительного оружия (доспехов). О ношении доспехов албанскими воинами имеются сведения у античных авторов. «Они, – пишет Страбон, – носят панцири и большие продолговатые щиты, а также шлемы из шкур зверей подобно иберийцам» [Strab., XI, IV, 5]. Однако доспехи при раскопках встречаются чрезвычайно редко. Это объясняется тем, что многие из них были неметаллическими. Не исключено, что доспехи были изготовлены из кожи и войлока и вследствие этого не сохранились. Представители знати носили металлические доспехи.
Иногда к кожаным доспехам-панцирям пришивали пуговицы, которые напоминали чешуйчатые пластинчатые панцири, широко распространенные в то время на обширной территории [406, с. 52-62]. Например, в Мингечауре, в одном погребении на скелете обнаружены сотни металлических пуговиц. По мнению С.М.Казиева, эти пуговки пришивались в качестве брони к кожаной одежде [209, с. 24]. В то время некоторые народы к кожаной одежде иногда пришивали костяные или роговые пластинки-чешуйки. Особенно часто прибегали к этому способу изготовления панцирей сарматы. Такие панцири могли быть употреблены и албанскими воинами, хотя это еще не подтверждается фактическими материалами.
Археологические находки говорят о том, что в античную эпоху в Албании имелись кольчужные панцири, изготовленные из железной проволоки. В городских некрополях такие кольчуги не выявлены, однако недавно такая кольчуга была выявлена Дж.А.Халиловым в погребении I -II вв. н. э. в с. Рустов Кубинского района Азербайджанской ССР [421, с. 476].
Как свидетельствует Страбон, албанские воины носили и шлемы. Он отмечает, что албаны «надевали на голову терею (шлем – И.Б.) подобно иберийцам» (Пερίкрανα δέ ϑήρεια Пαραпλησίως τоῖ Ιβήρσιν) [Strab., XI, IV, 5]. Здесь ϑήρεια (терея) понимается исследователями различно. В.В.Латышев переводит его как «шлемы из звериной кожи» [13, с. 142]. К.В.Тревер считает, что речь идет о «звероподобных шлемах» [403, с. 147], а Г.А.Стратановский, как и В.В.Латышев, переводит как «шлемы из шкур зверей» [13, с. 476]. Таким образом, без наличия археологических материалов трудно судить о форме и материале шлемов, носимых албанскими воинами. По всей вероятности, в Албании воины, являвшиеся представителями знати, носили металлические шлемы. Об этом в определенной степени свидетельствуют многочисленные серебряные монеты-подражания драхмам и тетрадрахмам Александра Македонского, чеканенные в Албании. На аверсе подавляющего большинства этих монет голова изображена в шлеме. Судя по изображениям, шлемы явно были металлическими и по форме несколько отличались друг от друга [83, с. 19, табл. IX-XII], хотя при археологических раскопках на территории исторической Албании найден всего один металлический шлем, обнаруженный в 1965 г. Ф.Л.Османовым в грунтовом погребении вблизи с. Нюйди Ахсуинского района [331, с. 71-74]. Он изготовлен из бронзового листа путем проковки, имеет форму ушанки с полой цилиндрической вершиной и датируется II-I вв. до н. э. Таким образом, употребление металлических шлемов албанскими воинами в античную эпоху, а также изготовление их местными мастерами, ныне не должно вызвать сомнения. Вместе с тем следует отметить, что подавляющее большинство воинов, может быть, носили шлемы, изготовленные из войлока или кожи.
Как выше было отмечено, античные авторы сообщают, что во время сражения албанские воины носили также продолговатые щиты. Видимо, и эти щиты были кожаными на деревянной основе, вследствие чего не сохранились. Допустимо, однако, что воины высокого ранга носили и металлические щиты, хотя они при раскопках не обнаружены. Античные авторы сообщают о том, что у албан были катафрактарии – тяжеловооруженная конница, закованная в броню, причем доспехи имели не только всадники, но и их кони. Однако брони такого типа тоже пока не обнаружены. Нет сомнения в том, что мастера-оружейники в основном работали в городских мастерских, которые, вероятно, находились в ведении государства.
Подавляющее большинство находок, добытых при раскопках городищ и их некрополей, представлено керамическими изделиями. Это указывает на то, что керамика в быту горожан занимала важное место, в связи с чем гончарное ремесло являлось одним из ведущих отраслей ремесленного производства.
Керамические изделия представлены черепицей, обожженными кирпичами и многочисленными глиняными сосудами различной формы, величины и назначения. Наряду с этим выявлены также многочисленные гончарные обжигательные печи. На основе изучения всех этих находок с привлечением этнографических материалов можно в целом восстановить процесс гончарного производства. Для понимания отдельных вопросов гончарного ремесла античного времени большое значение имеет изучение современного кустарного гончарного ремесла Азербайджана, продолжающего бытовать в ряде районов республики [63, с. 40-58; 124, с. 8-13; 328, с. 12-15]. Процесс изготовления керамики заключался в следующем: пригодную для этой цели глину привозили в мастерскую, очищали ее, разрыхляли, насыпали в неглубокую яму и заливали водой. Эту глину для полного размягчения держали так 5-10 дней, ежедневно добавляя воду. Для изготовления отдельных видов продукции (черепицы, кирпичей, некоторых сосудов) в глину добавляли песок. Тщательно перемешав глину ногами и руками, мастера затем изготовляли различные керамические изделия. В средневековье, как и ныне, глиняные сосуды формовали на гончарном круге. Последней в Азербайджане довольно широко употребляли также в эпоху бронзы и раннего железа. В античную эпоху в Албании при формовке глиняных сосудов гончарным кругом почти не пользовались. Сосуды в основном формованы от руки, а при формовке строительной керамики пользовались деревянными формами. В центральных районах Албании глиняные изделия, изготовленные на гончарном круге, почти не встречаются. При раскопках в Кабале в слоях эллинистической эпохи нами найдено всего несколько обломков сосудов, изготовленных на гончарном круге, а все остальные формованы от руки. В последнее время значительное количество глиняных сосудов античной эпохи, изготовленных на гончарном круге, выявлено в южных районах Азербайджана, территориально, быть может, не входивших в состав албанского государства в ранние поры его существования. Они, в частности, добыты при раскопках памятников Каракобар в Агджабединском [337, с. 474; 335, с. 23] и Аликемектепеси в Джалилабадском (Приношу глубокую благодарность Ф.Р.Махмудову, предоставившему эти сведения) районах. В то время в сопредельных с Албанией странах широко применяли гончарный круг. Причины неупотребления гончарного круга в античную эпоху в Албании неизвестны. Однако местные сосуды, формованные способом ручной лепки, по художественному достоинству почти не уступают сосудам, изготовленным на гончарном круге.
Обжиг керамики производился в специальных печах. Конструкция гончарных обжигательных печей античной эпохи нам довольно хорошо известна по материалам раскопок Мингечаура, где часто встречались остатки таких печей. Из многочисленных гончарных обжигательных печей, выявленных и хорошо изученных Г.И.Ионе на одном участке в Мингечауре, более двадцати относятся к античному времени [188, с. 42 -58; 189, с. 31-79; 191]. Все эти обжигательные печи сконцентрированы на расстоянии 30-40 м друг от друга. На отдельных участках, где печи были расположены группами, расстояние между ними не превышает 10-15 м. На основе такой концентрации печей резонно считать, что на данном участке был расположен центр мингечаурского керамического производства [189, с. 32-33]. Здесь печи античного времени в плане прямоугольные. Длина сторон их 2х4 или 3×6м. Печи имеют две камеры – нижнюю и верхнюю. Верхняя – предназначалась для обжига, куда помещали гончарные изделия, а нижняя – являлась топочной. Эти камеры отделялись друг от друга перегородкой, которая имела несколько жаропроводных отверстий (рис. 24). Печи были двухъярусные, сложены из сырцовых кирпичей. Они датируются III в. до н. э.- II в. н. э. [189, е. 52].
Возможно, в то время такими были обжигательные печи и в других городах Албании. В античное время в таких печах обжигали различные по типу, величине и назначению сосуды, погребальные кувшины и гробы (ванны), строительную керамику (черепицу и кирпичи), терракоты и другие керамические изделия.
Глиняные сосуды, обнаруженные при раскопках Мингечаура, Кабалы, Шемахи и других городищ, отличаются большим типологическим разнообразием. Они друг от друга отличаются по цвету, назначению, форме, размером, составу и орнаменту. При раскопках городищ довольно часто встречаются большие хозяйственные кувшины, где хранили различные продукты. Обычно эти кувшины толстостенные, имеют яйцевидное тулово, короткое широкое горло, венчик с выступающими краями и несколько ручек, соединяющих край венчика с плечиком сосуда. Края венчика иногда украшались вдавлениями. В ряде случаев их плечо было опоясано налепными валиками и вдавлениями, дно – плоское. При раскопках обычно эти кувшины встречаются в зарытом до плеч виде. В составе глины таких кувшинов имеется значительная доля песка, часто крупнозернистого. Обжиг этих кувшинов хороший и равномерный.
При раскопках городищ и некрополей Албании нередко попадаются глиняные сосуды, похожие на животных или птиц. Иногда отдельные части сосудов формованы в виде деталей фигур животных. Таких высокохудожественных зооморфных сосудов больше всего выявлено в Мингечауре. Немалое количество их относится к античному времени. Считается, что подавляющее большинство этих сосудов имело культово-ритуальное значение [131, с. 103-139; с. 93-104].
Чрезвычайный интерес для археологии Кавказской Албании имеют глиняные сосуды, относящиеся к кругу памятников так называемой Ялойлутепинской культуры [341; 177; 196]. Эта культура выделялась главным образом своеобразной керамикой, найденной впервые в грунтовых погребениях в местности Ялойлутепе, расположенной в 7-8 км от городища Кабала [430]. Позже выяснилось, что керамика, характерная для Ялойлутепе, на территории исторической Албании имеется во всех памятниках античного времени. Разумеется, в отдельных районах эта культура имеет некоторые своеобразия, что было продиктовано местными условиями и традициями. Это красноречиво свидетельствует о наличии единой культуры для всей территории государства Кавказской Албании. Поэтому в последнее время Дж.А.Халилов, как нам представляется, верно отмечает, что в данном случае следует говорить о единой албанской культуре, имеющей локальные варианты на базе древних местных традиций [414, с. 38]. Это положение не должно вызывать сомнения и в социально-экономическом, а также политическом аспектах, так как в то время Кавказская Албания представляла собой единое государство, вся территория которого была объединена единой культурой. Главным очагом возникновения и формирования этой культуры со своеобразной керамикой, по всей вероятности, была центральная часть территории Кавказской Албании с ее столичным городом Кабала.
Ялойлутепинская керамика высокохудожественная, хотя формована от руки без применения гончарного круга. Качество обжига многих сосудов высокое. Керамика имеет светло-красный, серый, серовато-черный или красновато-черный цвет. Глиняные сосуды красного и серого цвета изготовлены из тонкой (мелкозернистой), хорошо перемешанной глины с небольшой долей мелкого песка. В состав глины сосудов серовато-черного и красновато-черного цвета добавляли много крупнозернистого песка. Качество обжига у этих сосудов невысокое. При долгом содержании в воде они рассыпаются. Интересно, что эти сосуды главным образом представлены вазами на одной цилиндрической ножке с расширяющимся основанием, или на трех конических ножках (табл. V; VI, 1—3; VII, 1-3, 5-7; VIII, 3).
Красноглиняные сосуды довольно часто после первого обжига покрывали серым или светло-желтым ангобом и повторно обжигали. Поверхность некоторых сосудов до повторного обжига целиком окрашена или расписана красной охрой. При росписи употреблялись геометрические узоры, растительные мотивы, изображения животных, птиц, человека и т. д. (табл. IX; X, 1-2). Многие сосуды украшены врезными или налепными украшениями, представленными геометрическими орнаментами, растительными мотивами, изображениями животных (олень, лев, козел и т. д.), змей и др.
Чрезвычайный интерес вызывает большое разнообразие форм многих сосудов. Формы некоторых из этих сосудов среди местной керамики до античного времени не встречаются.
Среди сосудов из античных городищ и их некрополей, помимо вышеупомянутых, имеются различные кувшины, двойницы, чаши, горшки, тарелки, вазы на одной или трех ножках, кубки, узкогорлые кувшины с трубчатым носиком, сравнительно небольшие одноручные сосуды с оригинальным желобчатым устьем (ойнохоя) и т. д. У последних один из желобов, расположенный с левой стороны от ручки, более длинный, который напоминает утиный клюв. Перед этим желобом изнутри венчик снабжен перегородкой-ситечком (табл. XI; XII, 4; XIII, 4; XIV). Обычно эти сосуды хорошо обожжены, красиво орнаментированы и, видимо, были предназначены для разлива вина. Устье некоторых кувшинов имеет один желоб-слив, расположенный против ручки.
Немалый интерес представляют сосуды, названные в археологической литературе флягами (таб. XV). Они очень хорошо обожжены. Одна сторона этих узкогорлых сосудов плоская, а другая – выпуклая, которая иногда орнаментирована. Фляги снабжены двумя боковыми или тремя петлевидными ручками. В последнем случае одна из ручек расположена с выпуклой стороны на горле. Величина фляг различная. Имеются более крупные вьючные и небольшие – для ношения сбоку.
Довольно часто встречаются красноглиняные сосуды со сравнительно узким невысоким горлом, расширяющимся венчиком, двумя петлевидными вертикальными ручками, расположенными друг против друга, на средней части тулова (табл. XVI, 1). Эти сосуды довольно объемистые, встречаются почти в каждом погребении и очень часто в культурных слоях городищ. По всей вероятности, в них хранили вино, воду или другие жидкости. А большие запасы таких продуктов хранились в более крупных хозяйственных кувшинах (кюпах) -пифосах.
Большое разнообразие составляют чаши и сосуды, названные в археологической литературе вазами. Чаши имеют различную величину и конфигурацию (табл. XVI, 4-5; XVII, 3-5). Они плоскодонные, или дно вдавлено, в результате чего внутри образовался выступ-омфал. Чаши с омфалом обычно обнаруживаются в слоях эллинистического времени, а позже исчезают. Более ранние экземпляры чаш с омфалом, датируемые позднеахеменидским и раннеэллинистическим временем, часто имеют боковые каннелюры. Как выше было отмечено, вазы имеют одну ножку с цилиндрическим стержнем и широким основанием, либо три ножки (см.: табл. V; VI; 1-3; VII, 1-3,7; VIII, 3). Ножки последних конические или чуть подковообразно расширяются у основания. Более сложна конфигурация ваз на одной ножке. Формованные из глины с примесью крупного песка и плохо обожженные, они имеют несколько петлевидных ручек на плечике и венчика. Хорошо обожженные вазы с красным черепком сравнительно малочисленны. В вазах, а также в могилах часто встречаются кости – остатки пищи, указывающие на то, что они употреблялись в качестве столовой посуды.
Разумеется, указанными далеко не исчерпываются типы глиняных сосудов, встречаемых на античных городищах Албании. Местные мастера, учитывая назначения сосудов и спрос на них населения, производили разнообразные по форме и величине глиняные сосуды, отличающиеся большим изяществом (табл. XVIII; XIX). Албанские мастера достигли значительных успехов в области гончарного ремесла, хотя по еще неизвестным причинам они при формовке сосудов гончарным кругом не пользовались. Эти мастера иногда на свою продукцию ставили клейма, о чем свидетельствуют черепицы с клеймами из Кабалы [77, с. 49, 50, рис. 1], глиняные сосуды с клеймами из Мингечаура [130, с. 230-234] и древней Шемахи. В Шемахе найдена и глиняная печать, видимо, для клеймения сосудов [410, с. 213, рис. 3,8; 417, с. 104].
Чрезвычайный интерес представляет происхождение отдельных форм глиняных изделий, не встречаемых здесь в памятниках предыдущего времени. Одни формы сосудов связаны с местными традициями, другие здесь явно появились в позднеахеменидское время. Формы этих последних были заимствованы из других стран в результате различных контактов, а затем приспособлены к местным условиям и вкусам. Так, например, различные кувшины, чаши, горшки и т. д., употребляемые в античное время в Албании, бесспорно, связаны с местными традициями, корни которых уходят вглубь веков. Даже широко распространенные вазы на трех ножках связаны с этими традициями, хотя раньше они здесь применялись не так часто, как в античное время. На Кавказе сосуды разной формы на трех или четырех ножках (чаще конические) среди археологического материала изредка попадаются, начиная с III тысячелетия до н. э. Так, например, глиняный кувшин на трех ножках выявлен в третьем горизонте (конец III тысячелетия до н. э.) Амиранис-гора [429, с. 35, рис. 8], деревянное блюдо на трех ножках – в кургане XXIX (первая половина II тысячелетия до н. э.) в Триалети [171, с. 102; № 783, табл. 92], глиняный кувшин на четырех ножках – в кургане у хутора Новые Аршти в Чечено-Ингушетии (вторая половина III тысячелетия до н. э.) [380, с. 57, рис. 17,4], блюдо на трех ножках – в погребении (начало II тысячелетия до н. э.) в Аликемектепеси в Джалилабадском районе, кувшинчики на трех ножках – в погребениях эпохи раннего железа в Хачбулаке и Шамхоре и т. д. На связи некоторых образцов керамики Ялойлутепинской культуры с предыдущей местной керамикой указал А.А.Иессен еще в двадцатые годы [177, с. 36]. Но вместе с этим, еще первые исследователи Ялойлутепинской культуры отметили, что формы некоторых сосудов явно заимствованы местными мастерами у других народов. А.А.Иессен отметил, что формы отдельных сосудов этой культуры заимствованы из Малой Азии, особенно из ее западных районов [177, с. 98]. Т.С.Пассек указала на родство керамики Ялойлутепе и памятников этого круга с керамикой Передней Азии, точнее керамикой северных областей Ирана и Восточного Средиземноморья [340, с. 179-181]. Она отметила также, что некоторые элементы культуры Передней Азии и Закавказья проникли еще во II тысячелетии до н. э. Керамические изделия ялойлутепинского типа, добытые в Алазанской долине, Г.К.Ниорадзе сравнивал с керамикой Передней Азии и Восточного Средиземноморья и отметил, что они имеют большое сходство [321]. Примерно такого же мнения относительно происхождения керамики ялойлутепинского типа придерживается О.Ш.Исмизаде, который полагает, что такая керамика распространилась в Закавказье из Передней Азии [196, с. 60].
Ялойлутепинскую культуру до последнего времени датировали IV-I вв. до н. э. [196, с. 61-73]. Однако археологические исследования последних лет позволяют установить, что эта культура охватывает и I-III вв. н. э. [414, с. 38]. Поздний этап данной культуры особенно хорошо прослеживается по археологическим материалам Шемахи и Кабалы. Таким образом, эта общеалбанская культура, известная в литературе как Ялойлутепинская, охватывает период с IV в. до. н. э. по III в. н. э.
Указанный период в истории Закавказья, в том числе Кавказской Албании, характеризуется крупными социально-экономическими и политическими сдвигами. В это время в Закавказье формировалось классовое общество, страны этого географического региона вошли в сферу влияния эллинистического мира, торговля приобрела мировой характер, расширились и стали регулярными различные международные связи. Не случайно, что влияние античной культуры довольно ярко прослеживается во всех сферах жизни народов Закавказья. Под влиянием античного мира стали употреблять кровельную черепицу и ряд глиняных сосудов, формы которых напоминали сосуды Греции и районов распространения греческой культуры [77; 418, с. 173-177]. Вполне возможно, местные мастера заимствовали формы некоторых античных керамических изделий, несколько видоизменяли и приспосабливали их к местным традициям и условиям.
Этим следует объяснить то, что многие местные глиняные изделия имеют свои античные параллели. Так, например, местные вазы на одной ножке – античные килики (кύλιӡ) и канфары (кάνϑαρоς), местные кубки – античные скифосы (σкύфоς) и котила (коτύλη), местные одноручные кувшины с тремя желобами и длинным носиком на венчике («молочники») – античные ойнохои (оίνохόη), местные фляги – античные сосуды для масла аски (άσкός) и т. д. похожи друг на друга [89, с. 45-56; табл. VI-IX]. Таким образом, при близком рассмотрении указанных типов местной керамики и сравнении ее со сходными античными, не приходится сомневаться в том, что некоторые формы глиняных изделий в Албании появились под влиянием античной культуры.
Влияние античной культуры прослеживается не только в формах отдельных глиняных сосудов, но и в появлении и употреблении черепиц, обожженных кирпичей, в денежном обращении и чеканке местных монет, глиптике, ювелирном ремесле и т. д.
Албанские мастера-керамисты изготавливали также глиняные фигуры людей и животных (табл. XX, XXI). Чаще всего встречаются хорошо обожженные женские статуэтки, изготовленные из тщательно отмученной глины. У этих статуэток часто отбиты голова, руки и ноги. Эти фигуры обычно имеют сильно выступающие вперед груди, широкие бедра, сравнительно тонкую талию и несколько налепных валиков на шее, изображающие ожерелья. Такие глиняные женские статуэтки выявлены в Мингечауре [212, табл. XXX, рис. 4-6], Кабале [201, с. 216-218; 81, с. 46], Шемахе, а больше всего в с. Моллаисаклы Исмаиллинского района, где расположены городище и погребальные памятники античного времени [330, с. 236-240; 332, с. 25-26]. Более пластично формированы женские статуэтки из городища Кабала. Талия одной статуэтки из Кабалы охвачена налепным поясом, который имитирует чеканный металлический пояс. Фигура снабжена и половыми признаками (см.; табл. XX). Подобные женские статуэтки всеми исследователями связываются с культом богини плодородия. При раскопках встречались глиняные фигуры животных (бык, лошадь, баран и др.). Особый интерес вызывает фигурка оседланной лошади, найденная в Моллаисаклы [332, с. 25].
При археологических раскопках античных городищ, а особенно их некрополей, довольно часто встречаются стеклянные изделия, представленные многочисленными и различными по виду бусами (табл. XXII, 4), сосудами (табл. XXIII) или их обломками. Однако, как резонно отмечают исследователи, подавляющее их большинство в Албании было завезено в результате торговых связей со странами античного мира [234, с. 6; 414, с. 29]. Таким образом, пока мы не располагаем бесспорными данными, позволяющими утверждать, что в античную эпоху, особенно до первых веков н. э., в Албании существовало свое стеклянное производство. А.Б.Нуриев, исследовавший стеклянные изделия, добытые при археологических раскопках в Азербайджане, считает, что здесь до III в. н. э. из стекла производили лишь предметы украшения, а все сосуды являлись привозными. Он полагает, что в Албании предметы украшения из стекла начали производить еще с IV в. до н. э. [324, с. 6- 7]. К сожалению, среди многочисленных стеклянных украшений, представленных главным образом бусами, местные изделия пока не выделены. Эти бусы обнаружены сотнями. Возможно, что если некоторые из них и были сделаны на месте, то в этом случае местные мастера старались копировать привозные изделия и часто довольно удачно.
Стеклянные предметы украшения, а также незначительное количество фрагментов стеклянных сосудов эллинистического времени, выявленных в памятниках Албании, представлены цветным непрозрачным стеклом, так как в то время главное достоинство стекла – его прозрачность, еще была неизвестна.
Производство стекла имеет многовековую историю. Родиной стекла считаются Египет и Вавилония. До I в. до н. э. выдувальная трубка была неведома. Исследователи полагают, что она была изобретена в I в. до. н. э. в Александрии или Сидоне [281; с. 232; 230а, с. 69; 20, с. 60 и др.]. Стеклоделие, широко развившееся в I в. н. э. в Италии, с этого времени быстро распространилось в другие страны. Поскольку в то время между Римом и странами Закавказья существовали довольно тесные контакты, производство стекла могло проникнуть и в Закавказье. Например, внимательное изучение стеклянных изделий, добытых при раскопках античных памятников Армении, позволило установить, что часть этих изделий была привезена из Сирии, Египта и Кипра. С I в. н. э. в Армении начали производить стеклянные сосуды, о чем особенно красноречиво свидетельствуют обнаруженные стеклянные сосуды, выбракованные при изготовлении. Причем, в начале, местные стекловары имитировали привозные сосуды [423, с. 73-77; 424, с. 83-98; 51, с. 76-77].
Отдельные находки позволяют утверждать, что в Албании производством стекла, без всякого сомнения, начали заниматься не позднее первых веков н. э.. Так, например, в 1963 г. при раскопках в Шемахе в кувшинном погребении № 23 был найден местный глиняный кувшин, инкрустированный каплями стекла (В расчистке данного погребения участвовал и автор настоящей книги). Эта инкрустация была выполнена жидким стеклом. Данное погребение на основе комплекса датируется I-II вв. н. э. А.Б.Нуриев, на основе этой находки считает, что в гончарных мастерских мастера также занимались плавкой стекла, и таким образом, они могли изготовить простые стеклянные сосуды [323, с. 115-116]. Указанную находку можно считать веским доказательством в пользу местного производства стекла не позднее первых веков н. э.
О наличии производства мелких стеклянных изделий на рубеже нашей эры в Албании, думается, свидетельствуют и другие находки. В погребениях этого времени довольно часто встречаются металлические перстни, в жуковины которых вставлены стеклянные литики, совершенно идентичные по составу, цвету, сюжету и размерам. Такие находки нами выявлены неоднократно при исследовании памятников глиптики из раскопок Мингечаура. Вместе с этим следует отметить, что время возникновения производства стекла в Албании пока не совсем ясно. В письменных источниках по этому вопросу сведений нет. Здесь производство стекла получило дальнейшее развитие с III. в. н. э. В это время местные мастера изготавливали стеклянные сосуды, формы которых довольно часто сильно напоминают местные глиняные сосуды.
Археологические раскопки на античных городищах Албании, особенно в их некрополях, выдали многочисленные предметы украшения, подавляющее большинство которых является продукцией местных ювелиров [Подробно о ювелирном ремесле в Кавказской Албании см. 202, с. 277-316; 61; 375; 377, с. 131-146]. По-видимому, ювелирные мастерские, в основном, были расположены в городах и обеспечивали своей продукцией городское население и состоятельную часть населения сельского округа. Ювелиры для изготовления своей продукции использовали золото, серебро, бронзу, изредка и железо. Сырье они получали у местных металлургов, занимавшихся добычей этих металлов в горнорудных месторождениях.
При археологических раскопках античных городищ Албании ювелирных мастерских пока не выявлено. Однако неоднократно попадались небольшие тигли, в которых плавили металл, видимо, для изготовления ювелирных изделий.
Ювелирное ремесло Албании античной эпохи можно достаточно полно осветить на основе самих находок с привлечением довольно богатого этнографического материала, который в данном случае представляет особую ценность, ибо в кустарном ювелирном ремесле, существующем и в наши дни почти во всех городских населенных пунктах Азербайджана, многие древние технические приемы сохранились и существенному изменению не подверглись.
Ювелиры Албании имели богатый опыт. Здесь металлообрабатывающие ремесла, в том числе ювелирное, развивались с глубокой древности. Местным ювелирам были знакомы такие технические приемы, как литье, в том числе литье по восковой модели, ковка, чеканка, штамповка, золочение и т. д. Применяя эти методы, они изготавливали различные изделия из золота, серебра и бронзы, которые довольно часто обнаруживаются при раскопках. Больше всего таких изделий найдено в Мингечауре и Шемахе. Часто встречались они также в Кабале и в других памятниках Албании. Разумеется, не все эти находки являются продукцией местных мастеров. Некоторые из них были привезены из других стран в результате торгово-экономических и культурных связей. Огромное же большинство их изготовлено местными мастерами, поскольку очень дорогими привозными изделиями могли пользоваться только представители знати. Произведения малого искусства, в том числе ювелирные изделия, легче транспортировались из одного места в другое. Не случайно, что такие изделия чаще, чем другие, встречаются далеко от места их производства. Привозные высокохудожественные изделия оказали влияние на трансформацию местных изделий такого рода. Местные мастера, следуя за модой, иногда старались копировать привозные изделия, которые имели успех среди населения. Поскольку они имели определенные технические навыки, это для них не представляло большой трудности. Под влиянием привозных изделий они создали совершенно новые формы произведений искусства, отличающиеся как от традиционных местных, так и от привозных.
Ювелирные изделия, найденные при археологических раскопках городищ, особенно их некрополей, на территории исторической Албании, очень многочисленны и отличаются большим разнообразием форм, техники и назначения. Население питало к ним большое пристрастие. Ими пользовались как богатые, так и бедные представители населения. Ювелирные изделия, предназначенные для знати, были чаще изготовлены из золота и серебра, отличались большим изяществом. Такими изделиями украшали себя не только женщины, но и мужчины, хотя последние ими пользовались умеренно. Немало предметов ювелирного ремесла встречается и в детских погребениях. Ювелирные изделия представлены различными по форме, художественному достоинству и ценности диадемами, серьгами, гривнами, ожерельями, брошками, подвесками, ручными и ножными браслетами, бусами, кольцами и т. д.
Диадемы чаще изготавливались из полоски листового металла, суживающегося к концам. Подобные диадемы обычно орнаментированы гравировкой. Довольно редко встречались диадемы, сделанные из соединенных парами золотых бус [61, с. 11, табл. 1,3]. По сравнению с другими предметами художественного ремесла диадемы весьма малочисленны.
Более многочисленны и разнообразны другие предметы ювелирного ремесла, такие, как серьги, гривны, различные подвески и браслеты. Они встречались почти во всех погребениях. Серьги выделялись большим разнообразием. Для их изготовления применяли проволоку, пластинки, зерна, бусы, а также различные технические способы – ковку, штамповку, волочение, литье и т. д.
Шейные украшения представлены гривнами, ожерельями из металлических и других разнообразных бус. Гривны изготовлены из толстой проволоки круглого сечения. Концы таких гривен обычно утолщены и украшены врезными линиями. Часто гривны делали из жгутообразно закрученной проволоки, концы которой загибались в виде крючка, петли или катушки.
Бусы из металла обычно выделывались из двух штампованных и спаянных пластинок. Подвески имеют ажурную, шаровидную форму или формы плодов граната, груши и т. д. Они снабжены петлевидными ушками для подвешивания.
В погребениях часто обнаруживаются различные кольца из серебра, меди, железа и золота. Золотые кольца сравнительно малочисленны. Некоторые из них очень просты и изготовлены из обыкновенной металлической проволоки. Другие изготовлены путем литья или иными способами. Многие перстни снабжены овальными, круглыми или прямоугольными щитками. Бывают перстни цельнолитые. В ряде случаев щиток и шинка таких перстней изготовлены отдельно, и затем спаяны. На щитках многих перстней имеются резные изображения. Эти перстни, выполняя функцию печатей, имели утилитарное назначение. Начиная с эллинистического времени в Албании широко употребляли перстни, снабженные жуковинами, припаянными к шинке, в гнездо которых вставлены цветные камни или литики, часто с резными изображениями – так называемые геммы (табл. II).
В погребениях как городских, так и сельских поселении нередко встречаются браслеты, к которым, вероятно, питали особое пристрастие. Так, например, в Мингечауре в кувшинных погребениях находят иногда более 40 ножных браслетов при одном костяке [107, с. 33, рис. 36 на с. 40]. Значительное количество браслетов имелось в погребениях Моллаисаклы в Исмаиллинском районе [339, с. 64-70] и в погребениях других могильников. Браслеты-обручи изредка надевали даже на горло кувшинов. Они были изготовлены из железа или бронзы и надеты на горло сосудов при их формовке [208, с. 78-80, рис. 4; 304, с. 91]. Ножные браслеты простые и не имеют орнамента, а ручные в основном оранментированы, либо вогнуты в середине. Последние характерны в основном для ахеменидского времени. Встречаются орнаменты и на более поздних браслетах. Орнаменты их обычно представлены насечками, врезными линиями и т. п.
Среди находок античного времени имеется сравнительно небольшое количество изделий торевтики, представленных сосудами из цветных металлов [251]. Поскольку в древности подобные изделия ценились очень высоко, ими, как правило, могло пользоваться лишь зажиточное сословие, а беднейшие слои населения обычно довольствовались употреблением доступных им по цене керамических сосудов. Поэтому в памятниках Албании античного периода произведения торевтики до сих пор встречались редко. Это объясняется тем, что погребения царей и их приближенных на территории Албании еще не выявлены. Здесь среди раскопанных могил имеются принадлежащие лишь более зажиточным людям могилы, в которых и встречались отдельные произведения торевтики. Некоторые изделия этого рода в Азербайджане обнаружены случайно при различных земляных работах. Бесспорно, все они являются продукцией местного производства, среди них имеются как местные, так и привозные изделия.
Мастерские по изготовлению художественных металлических изделий обычно находились в городах, и их продукция была рассчитана на вкусы богатых людей, живущих в основном тоже в городах. Таким образом, где бы мы не находили произведения торевтики, надо думать, они были изготовлены торевтами, работавшими в городских мастерских. Изготовление произведений торевтики в городских мастерских Албании вряд ли вызовет сомнение, если учесть то обстоятельство, что в этом географическом регионе местные мастера еще в эпоху бронзы могли готовить высокохудожественные изделия. В изучаемое нами время навыки местных мастеров в этой области в связи с общим социально-экономическим развитием, расширением экономических и культурных сношений с другими народами должны были обогатиться еще больше. Однако из-за малочисленности материалов состояние искусства торевтики Кавказкой Албании до сих пор не совсем ясно, хотя этому вопросу исследователи неоднократно уделяли внимание [61; 376, с. 101-110; 377, с. 124-130 и др.]. Металлические чаши разных форм и размеров из бронзы и серебра в Азербайджане выявлены в различных районах. Среди них имеются как привозные, так и местные изделия, на которых прослеживается иноземное влияние.
Одна бронзовая чаша в Азербайджане была найдена в 30-е годы вблизи с. Доланлар Гадрутского района [305, с. 68]. Она в середине имеет вдавленный вовнутрь омфал, края ее отогнуты наружу, нижняя часть украшена вдавленной многолучевой розеткой. Она, бесспорно, изготовлена под влиянием торевтики ахеменидского Ирана и ее можно датировать V-IV вв. до н. э. [78, с. 43-44, рис 3] Эту чашу также можно сравнить с серебряными чашами из знаменитого Ахалгорийского клада, найденного в Грузии [384, с. 43-46]. Серебряные чаши несколько иной формы выявлены в Мингечауре в погребениях с вытянутыми костяками, которые датируются VII в. до н. э. [61, с. 38-39, табл. XI, 1; XIV; XV, 1]. Однако эти чаши, скорее всего, следовало бы отнести к середине I тысячелетия до н. э. Во всяком случае, к исследуемому периоду они не относятся.
Металлические сосуды эллинистической эпохи из раскопок Азербайджана нам еще неизвестны, что объясняется малоизученностью соответствующих памятников этого времени. Другие металлические сосуды, найденные в Азербайджане, относящиеся к периоду нашего исследования, датируются главным образом первыми веками н. э. Среди них имеются как более простые на кольцевом поддоне, без орнамента или с простейшим орнаментом, так и более высокохудожественные экземпляры с более сложным рисунком [61, с. 39-42; табл. XIV-XVIII]. Упомянутые сосуды происходят из погребений Шемахи [410, с. 214; рис. 4, 5; 409, с. 45, табл. VI, 5 и др.], Мингечаура [207, с. 45-46, рис. 4, 1, 3; 61, с. 40-41; 54; с. 66, рис. 29,9 и др.] и Торпагкалы в Кахском районе [55, с. 34-35, рис. 6].
О развитии ремесла по художественной обработке металлов в Албании свидетельствуют и такие находки, как искусно оформленные железные канделябры из Мингечаура [192, с. 61, 59, рис. 23, 5], бронзовый шлем из с. Нюйди Ахсуинского района [331; 338, с. 56-58; 338а, табл. VI] и многие другие художественные металлические изделия.
При раскопках на античных городищах, в частности в погребениях, были выявлены многочисленные предметы, относящиеся к искусству глиптики [67]. Подавляющее большинство их являются инталями, которые, выполняя функцию печатей, имели утилитарное назначение. О широком употреблении печатей в античную эпоху в Албании, особенно в ее городах, свидетельствуют не только сами печати, но и клейменные сосуды, черепицы, а также многочисленные комки глины с оттисками печатей (буллы).
Памятники глиптики, найденные в Азербайджане, охватывают огромный исторической период. Древнейшие из них – привозные из стран Ближнего Востока цилиндрические печати, которые датируются последними веками II-первыми веками I тысячелетий до н. э. [256, с. 141-142, рис. 8; 66, с. 78; 32, с. 75, 85, табл. III и др.]. В первых веках I тысячелетия до н. э. на Кавказе, в том числе в Азербайджане, распространились глиняные штампы-пинтадеры с солярными изображениями, которые, вероятно, употреблялись для культовых целей [60, с. 89, 157, с. 192-195; 461, с. 203-204; 213, с. 157-158; 316, с. 57, табл. X, 6; 314, с. 114-130 и др.] и в некоторой степени были прототипами печатей, используемых местными жителями в более позднее время [67, с. 4].
Исследования показали, что в древнем Азербайджане печати стали широко употреблять, начиная со второй четверти I тысячелетия до н. э. Причем, местные жители пользовались не только привозными, но и местными печатями. Особенно много печатей середины I тысячелетия до н. э. было обнаружено в Мингечауре. Большинство из них представляло собой цельнометаллические перстни-печати [207, с. 21-25; 28, рис. 19; 66, с. 78; 59, с. 95, 98; 78, с. 44-46] (табл. II, 1-4). В Мингечауре выявлено несколько десятков таких перстней. Аналогичные по форме металлические перстни-печати в V-IV вв. до н. э. широко распространились как в античном мире [463, № 69-86], так и на Востоке, в том числе в Иране [466, табл. 17, № 321; табл. 19, № 69] и Грузии [276, № 34-43]. В Азербайджане такими печатями продолжали пользоваться и в III в. до н. э. Таким образом, эти перстни-печати частично охватывают и исследуемый нами период. На овальных щитках этих перстней вырезаны различные сюжеты, в ряде случаев напоминающие сюжеты искусства Ирана ахеменидского времени. Однако есть изображения, сюжеты которых имеются только на этих печатях, что свидетельствует об их местном производстве [59, с. 95-98; 78, с. 44-46]. На таких перстнях-печатях изображены животные (олень, бык, лев), птицы, рыба, рак, фантастические существа, встречаются также человеческие изображения. Бесспорно, большинство этих печатей изготовлено местными мастерами для местных потребителей (табл. III).
В дальнейшем производство и употребление печатей в Албании приобрели более широкий масштаб, что было обусловлено общим социально-экономическим развитием страны и расширением международных связей. В раннеэллинистическую эпоху здесь, наряду с другими, в ограниченном масштабе имели хождение многогранные печати из синего стекла, которые, по-видимому, являлись привозными. Три таких многогранника добыты в Мингечауре (табл. II, 5) [70, с. 128-133]. В это же время редко употреблялись скарабеоиды местного производства, представленные находками из Мингечаура (табл. II, 7, 8) [66, с. 78; 59, с. 96, рис. 3; с. 98, табл. 1; 76, с. 211-212].
Печати эллинистической эпохи, найденные в Азербайджане, сравнительно малочисленны, что объясняется слабой изученностью памятников (особенно погребальных) этого времени. О широком употреблении печатей в указанный период в Албании свидетельствуют многочисленные глиняные комки с оттисками печатей (буллы), выявленные при раскопках в строительных горизонтах эллинистического времени на античном городище Кабала [80, с. 9-10]. Судя по оттискам на этих буллах, в Кабале в эллинистическое время широко пользовались как привозными печатями (чаще резными камнями, изготовленными греческими резчиками с характерными сюжетами для греческой глиптики того времени), так и местными.
До сих пор в Кабале обнаружено (раскоп I) около ста обломков булл и заготовок для них. Они встречались по всей площади раскопа, но чаще всего в северной, особенно в северо-западной его части. Однако среди них нет буллы, в целом виде. Все обломаны еще в древности при вскрытии опечатанных объектов (табл. XXIV).
В этой части раскопа вскрыт фундамент, сложенный булыжниками на глиняном растворе. Здесь же выявлена и часть стены другого здания, сооруженного из больших хорошо тесаных квадровых камней. Эти здания имели черепичные кровли. На одном из соленов имеется даже клеймо [подробно см. 77, с. 49-53, рис. 1-4, а также гл. III настоящей книги]. Наличие черепичного перекрытия, очень ценного для того времени строительного материала, указывает на то, что здесь в эллинистическую эпоху находились здания первостепенной важности. Двери помещений, тюки, корзины с товарами, быть может и другие ценные вещи, хранимые здесь или поступившие сюда, опечатывались и при надобности распечатывались. При опечатывании брали глину высокого качества, тщательно месили руками, делали комок, пропускали через него ремешок, скрученную веревку, и накладывали (завязав веревку, ремешок) на опечатываемую дверь, или предмет, оттискивая печати. Этот процесс происходил так же, как ныне пломбируют и опечатывают двери, посылки или ценные бандероли.
В Кабале многие буллы при каких-то обстоятельствах попали в огонь, вследствие чего их нашли в разной степени обожженными. На каждом обломке булл прослеживаются от одного до пяти оттисков, нанесенных одной печатью. Пока там нет случая, чтобы на одной булле имелись оттиски разных печатей. Иногда оттиски, нанесенные одной печатью, имеются на фрагментах разных булл. Например, оттиски печати с изображением отдыхающего Геракла встречались более чем на десяти буллах. Есть оттиски, которые отмечены на двух-трех буллах. Отдельные оттиски нанесены великолепными привозными резными камнями. Форма, сюжеты и стиль этих печатей не оставляют сомнения в том, что это продукция греческих мастеров-резчиков эллинистической эпохи. Такими дорогими привозными печатями в Кабале в то время могли пользоваться лишь государственные чиновники высокого ранга, или представители достаточно зажиточных сословий общества. Ряд оттисков на кабалинских буллах принадлежит печатям восточного, скорее всего, местного происхождения. На них прослеживаются изображения животных, птиц, всадников, колеса и т. д. Различная степень сохранности булл, раскрошенность отдельных экземпляров, неотчетливое сохранение оттисков в ряде случаев не позволяет определить сюжеты, либо они определяются с трудом. На многих буллах остались следы пальцев. Последние особенно хорошо сохранились на заготовках для булл (табл. XXV). Эти куски глины, помятые в ладони, были предназначены для булл. Определенная спектральным анализом идентичность составов, как булл, так и этих заготовок еще раз доказывает, что они изготовлены для данной цели. Таким образом, в Кабале опечатывание и распечатывание происходили на месте.
На всех кабалинских буллах сохранились следы бечевки, кожаного шнурка-ремня, продетых сквозь комки глины, или следы ткани, плетеных шнурков, даже следы хворостяного плетения (табл. XXVI). В нескольких случаях на буллах прослеживаются следы небольших рулонов-свитков в виде спиральных углублений, что представляет огромный научный интерес. Исходя из этого можно допустить, что некоторыми буллами в Кабале опечатывали документы.
Вообще выявление булл в Кабале, к тому же в таком большом количестве в хорошо датируемых горизонтах культурного слоя, явление чрезвычайно интересное. Эти, невзрачные на вид глиняные комки при раскопках встречаются чрезвычайно редко, и каждая находка такого рода заслуживает самого пристального внимания исследователей. Помимо Кабалы, одна булла античного времени неважной сохранности найдена при раскопках в Шемахе [420, с. 458], другая с двенадцатью оттисками разных печатей обнаружена в Мингечауре и датируется позднесасанидским временем [68].
В Закавказье, кроме Азербайджана, до недавнего времени несколько булл VII-V вв. до н. э. было обнаружено [359, с. 47-48; рис. 24; 360, с. 14, рис. 7; 50, с. 168, рис. 10; 51, с. 32, табл. ХLIХ, 1] в Кармирблуре и Армавире в Армении и одна булла первых веков н. э. – Урбниси в Грузии [156, с. 97]. В последнее время более тысячи булл первых веков н. э. нашел Ж.Д.Хачатрян в одном помещении в Арташате (Эти сведения я получил от армянских коллег Б.Н.Аракеляна и Ж.Д.Хачатряна, за что выражаю им свою признательность). Значительное количество булл добыто в Средней Азии. Среди последних особый интерес для нас представляют буллы из Старой Нисы, которые в основном датируются первыми веками н. э. [295, с. 159- 169]. Остальные среднеазиатские буллы относятся к сасанидской эпохе. Для характеристики кабалинских булл большое внимания заслуживают многочисленные буллы (почти 5500), выявленные итальянскими археологами в 1967-1968 гг. в Селевкии на Тигре [460, с. 105-108]. Обнаруженные в двух комнатах архива, расположенного при большом храме, они, как кабалинские буллы, датируются эллинистическим временем. Буллы Селевкии на Тигре изготовлены из глины и битума. Ими опечатывали документы из папируса и пергамента, двери кладовых и тюки. Документы хранились в нишах и на стеллажах [460, с. 105]. На буллах Селевкии, как на кабалинских, представлены различные сюжеты: изображения людей, портреты, животные, птицы и другие сцены [460, с. 106].
Таким образом, буллы из раскопок античной Кабалы имеют чрезвычайное научное значение для изучения многих вопросов истории Кавказской Албании. Они красноречиво свидетельствуют о том, что здесь в античную эпоху печатями пользовались очень широко. А это в свою очередь говорит о высоком уровне социально-экономического развития Албании и ее главного города Кабалы. Если удастся выявить погребения высших представителей знати в Кабале, в них, бесспорно, наряду со многими другими высокохудожественными изделиями, найдется немало произведений глиптики, свидетельствующих о достаточно высоком развитии этого искусства в Албании в античную эпоху.
Многие печати античного времени, большинство из которых найдено в Мингечауре, относятся ко II половине I в. до н. э. и первым векам н.э., т. е. к римскому времени (табл. XXVII) [69, с. 6-9]. Среди печатей этого времени, наряду с привозными, имелись и местные. Можно даже допустить, что в Албании, главным образом в ее городах, местные мастера, следуя за модой, готовили печати, напоминающие и по форме, сюжетам и стилю привозные изделия этого рода [76, с. 210-212].
В Албании дальнейшее развитие искусство глиптики получило в сасанидское время. При раскопках в Азербайджане, особенно в Мингечауре, неоднократно были отмечены каменные заготовки для печатей, которые относятся к этому времени.
Наличие сырьевых ресурсов в Албании способствовало здесь развитию ткачества. Археологические и этнографические материалы свидетельствуют о том, что ткачеством занимались как в городах, так и в сельских поселениях. Такое же положение мы наблюдаем в боспорских поселениях. По этому поводу В.Ф.Гайдукевич резонно отметил: «Судя по тому, что ткацкие подвески распространены по всей территории древних поселений, это ремесло было не только делом специальных мастерских, но было составной частью домашнего хозяйства» [119, с. 395-414, цит. с. 410]. Однако это ремесло, как и другие отрасли ремесла, наверняка концентрировалось в основном в городах, где, надо думать, работали наиболее искусные мастера-ткачи, продукция которых была рассчитана на богатые слои населения.
Орудия ткацкого ремесла чаще всего были изготовлены из дерева, вследствие чего они при археологических раскопках встречаются крайне редко. Но кое-какие находки все же есть. К ним главным образом относятся костяные, керамические пряслица, отпечатки или фрагменты тканей и т. д. Эти и другие косвенные материалы позволяют установить, что ткачество в Азербайджане имеет древнюю историю. Развитие овцеводства, наличие соответствующих растительных волокон позволили заниматься здесь ткачеством с глубокой древности [441, с. 25-36; 99, с. 80-105].
По всей вероятности, после возникновения государства Албании и появления городов, в связи с дальнейшим социально-экономическим и культурным развитием страны, а также расширением международных связей, ткачество получило дальнейшее развитие. Отдельные упоминания об этом имеются в античных письменных источниках. Например, как было упомянуто, автор II-III вв. н. э. Элиан в своем труде «О животных» пишет, что у каспиев имелось «большое количество верблюдов, шерсть которых отличалась большой нежностью, так что по мягкости она не уступала милетской шерсти, жрецы носят одежды, сотканные из нее, а также из числа каспиев – самые богатые и мощные» [Еl., XVIII, 34].
Кроме того, как было отмечено выше в разделе о земледелии и скотоводстве, остеологические материалы тоже подтверждают, что в Албании в значительном количестве разводили мелкий рогатый скот, дающий шерсть – прекрасное сырье для ткачества.
Не случайно, что в нескольких кувшинных погребениях в Мингечауре обнаружены остатки тканей из льна и шерсти, пряслица разных форм и размеров, а также грузила ткацкого станка. Однако другие детали ткацкого станка античного времени не найдены, что, видимо, объясняется изготовлением их из дерева [208, с. 174; 135, с. 257]. В Мингечауре в более поздних катакомбных погребениях, датируемых ориентировочно V-VI вв., в трех случаях выявлены части ткацкого станка из дерева и другие ткацкие принадлежности. В этих же погребениях были ткани, вышивки, нитяные плетения, мотки ниток и т. д. [54, с. 68-69]. Эти находки проливают свет и на ткацкое ремесло Албании интересующего нас времени.
Т.И.Голубкина справедливо считает, что «развитие ткачества в Мингечауре периода кувшинных погребений, вероятно, определялось наличием местного сырья в виде льна, возможно, конопли, а также шерсти местных верблюдов, овец и коз» [135, с. 259].
В античное время важным сырьем для ткачества, наряду с шерстью, были растительные волокна – лен и конопля. Доказано, что население Восточной Европы льном пользовалось еще в конце III-начале II тысячелетия до н. э. И скифские племена ткали полотно из конопли. Полагают, что волокном конопли пользовалось также население Северного Причерноморья [288, с. 173-175]. Как археологические, так и этнографические материалы позволяют установить, что конопля долгое время занимала важное место и в ткачестве Азербайджана [142, с. 147-159]. Одежду шили из тканей железными иглами. При наших раскопках в Кабале было добыто несколько игольниц, изготовленных из тонких трубчатых костей птиц. В одном случае внутри такой игольницы и была железная игла. Такие игольницы с иглами напоминают современные дорожные игольницы (табл. XXII, 1).
В античное время в городах Кавказской Албании были развиты и другие отрасли ремесла. По всей вероятности, в этих городах работали портные, красильщики, обувщики, шорники, косторезы, плотники и другие, которые удовлетворяли спрос населения на различные товары.
3. Торговля и денежное обращение
Торговля играла значительную роль в экономической жизни городов Албании античного времени. Развитие земледелия и ремесла, связанного с товарным производством, в свою очередь способствовало развитию торговли. Город дал мощный импульс этому процессу. На городских рынках продавали излишки своих продуктов население сельского округа, а также городские ремесленники, занимавшиеся товарным производством. Посредниками же между производителями и потребителями часто были торговцы, основная сфера деятельности которых была торговля.
Разнообразие географических и климатических условий территории
Азербайджана с древнейших времен способствовало производству различных продуктов и их обмену. Вплоть до античного времени здесь торговля велась без посредничества чеканной монеты, в основном путем обмена. Развитие торговли, увеличение ассортимента товаров привели к тому, что некоторые из них стали выполнять функцию денежного средства. Общеизвестно, что такие товары, являющиеся эквивалентом стоимости для других товаров, до появления чеканной монеты в различных странах были различными.
Е.А.Пахомов полагал, что одним из таких эквивалентов стоимости на территории Азербайджана до появления здесь чеканной монеты, была раковина каури (сурrаlа mоnеtа) [348, с. 4]. Как известно, эти раковины долгое время применялись в качестве денежного средства в Индии, Индокитае, Океании и в отдельных районах Африки. В Азербайджан они были привезены в результате различных торгово-экономических сношений со странами Ближнего Востока. Раковины каури в Азербайджане довольно часто встречаются еще в памятниках эпохи бронзы. В одном из Арчадзорских курганов найден даже сосуд, наполненный такими раковинами. На них, видимо, был большой спрос, и они в обмене участвовали довольно часто (табл. XXII, 3).
Вполне возможно, как справедливо отметил еще Е.А.Пахомов, с этими раковинами люди в древности связывали также какие-то культовые представления и носили их в качестве амулетов, тем более что это подтверждается даже современными этнографическими материалами Азербайджана.
Наличие богатых месторождений меди на Кавказе позволяет предположить, что здесь роль денежного средства должна была играть бронза. На Кавказе, как и в других странах, люди рано должны были познать удобство использования металлических слитков в качестве денежного средства. Поэтому еще в конце прошлого века французский ученый Ж.Морган высказал мнение о том, что на Кавказе в качестве денежного средства могли использовать бронзу в виде браслетов. Он таковыми считал гладкие браслеты. Ж.Морган, путем взвешивания, пытался установить основную весовую единицу и пришел к выводу, что такой единицей была 8,2 г и назвал ее условно кавказским сиклем [348, с. 4]. Е.А.Пахомов, в основном соглашаясь с мнением Ж.Моргана, выявленные многочисленные, иногда несколько десятков в одной могиле, бронзовые браслеты связывает с употреблением их в качестве денежного средства [348, с. 5].
Функцию всеобщего эквивалента стоимости на Кавказе, в том числе в древнем Азербайджане, где возникло Албанское государство, могли выполнять и другие товары, например, скот. Общеизвестно, что скот выполнял функцию денежного средства во многих странах мира. Некоторые исследователи справедливо считают, что скот в качестве эквивалента стоимости использовался также в древней Грузии, в частности в Колхиде, о чем, вероятно, свидетельствует наличие изображения головы быка на первых монетах, чеканенных в VI-V вв. до н. э. в Колхиде [226, с. 14, 33-34].
Картина возникновения и развития денег классически установлена
К.Марксом в первом томе «Капитала» [2, с. 43-156]. Появлению чеканной монеты и домонетным денежным средствам посвящена обширнейшая литература. Хочется отметить лишь то, что первые монеты в античном мире появились в VII в. до н. э. в государстве Лидии в Малой Азии и на острове Эгина, что было обусловлено развитием торговли в этих странах особенно мелкой торговли. Как известно, крупные торговцы (ἕμпороι) при сделке могли пользоваться довольно крупными денежными средствами, а мелкие торговцы (кάпελоι) при отсутствии монеты всегда попадали в затруднительное положение.
Чеканка монеты из греческого мира постепенно распространялась в другие страны, где для возникновения и развития денежного обращения была соответствующая социально-экономическая база. Монеты чеканили и в ахеменидском Иране. Но, как было уже указано, на территории исторической Албании пока ахеменидских монет не найдено, хотя эта страна тогда и входила в состав Ирана. До сих пор имеется лишь сомнительное сообщение о находке на Кавказе серебряной ахеменидской монеты вместе с колхидками в Восточной Колхиде [174, с. 34]. Очевидно, в ахеменидскую эпоху торговля в Албании была еще меновая. В то же время нельзя отрицать возможность знакомства албан с монетами еще в то время.
Условие для возникновения и развития денежного обращения в Албании появилось в эллинистическую эпоху, когда торговля приобрела мировой характер. В это время в торговлю вовлекались все новые и новые страны. Не составляла исключение и Албания. Уже в раннеэллинистическую эпоху в этой стране возник институт государства, некоторые поселения превращались в города, ускорялось развитие ремесла и торговли. Все это составило социально-экономическую базу для возникновения и развития денежного обращения в этой стране.
Однако в письменных источниках время появления денежного обращения в Албании не отражено. Из античных авторов только Страбон упоминает о денежном обращении в Албании. Он пишет: «У них (албанов) обычно нет в употреблении чеканной монеты, и, не зная числа больше 100, они занимаются лишь меновой торговлей» [Strab., XI, IV, 4]. Исходя из этого сообщения Страбона долгое время в науке господствовало мнение о том, что якобы даже во времена этого автора албаны не были знакомы с монетой.
Страбон сообщает, что некоторые сведения об Албании им почерпнуты у Феофана Митиленского, который лично участвовал в Кавказском походе Помпея. Как справедливо заметила К.В.Тревер, Феофан имел возможность близко ознакомиться с военным делом албан, но вряд ли он мог хорошо знать некоторые другие стороны их жизни, ибо во время похода римлян местное население наверняка не желало поддерживать контакты с незваными пришельцами [403, с. 9]. К тому же, как выше было указано, римляне во главе с Помпеем тогда не проникли вглубь территории Албании. Нам представляется, что эти сведения Страбоном почерпнуты у Эратосфена, автора III в. до н. э., для которого источником сведений об Албании был отчет Патрокла, руководителя экспедиции, организованной по поручению Селевка I и Антиоха I с целью
обследования Каспийского моря в 283-282 гг. до н. э. Таким образом, сведения Страбона относительно торговли и денежного обращения в этой стране, по-видимому, относятся ко времени экспедиции Патрокла [83, с. 17].
Как отмечал Е.А.Пахомов [349, с. 106], вдумываясь в слова Страбона, можно прийти к выводу, что он полностью не отрицает наличие денежного обращения у албан. Из его слов вытекает лишь то, что денежное обращение у них еще не было развито, торговля была чаще всего меновой, а это для времени экспедиции Патрокла более чем вероятно. К тому же и позже меновая торговля в отдельных районах долго существовала наряду с денежным обращением.
Долголетние исследования нумизматических материалов Кавказа позволили Е.А.Пахомову заключить, что на территории Азербайджана денежное обращение возникло еще в III в. до н. э. [348, с. 6]. В последнее время на территории исторической Албании было найдено много новых монет, в нескольких случаях в виде значительных кладов, что позволяет более достоверно установить характер появления и развития денежного обращения Албании в античную эпоху.
На основе нумизматических находок денежное обращение Албании в античную эпоху можно разделить на два больших периода. Первый – это эпоха эллинизма, охватывающая время с конца IV-начала III в. до середины I в. до н. э., а второй период – с середины I в. до н. э. до середины III в. н. э. И эти периоды можно разделить на этапы, в течение которых в денежном обращении Албании происходили определенные изменения. Последние, конечно, были обусловлены изменениями в политической обстановке мира того времени.
Важнейшими материалами для освещения денежного обращения Албании в эллинистическую эпоху являются отдельные монетные находки и ряд больших кладов монет. Еще в 1925 г. при земляных работах в Барде в нескольких местах были найдены серебряные монеты. Специалистам тогда удалось приобрести одну монету, которая оказалась тетрадрахмой Александра Македонского [342, с. 9, № 313]. Остальные монеты разошлись по рукам. Можно допустить, что тогда в Барде был найден клад. Другой клад интересующей нас эпохи в Барде был найден в 1929 г. Он состоял из македонских и селевкидских тетрадрахм. Многие монеты и этого клада разошлись по рукам. Азгосмузею удалось приобрести лишь несколько серебряных монет. Они оказались тетрадрахмами Александра Македонского (336-323 гг. до н. э.), селевкидских царей: Антиоха IV (175-164 гг. до н. э.), Антиоха V (164-152 гг. до н. э.), Деметрия I Сотера (162-150 гг. до н. э.), Антиоха VII Эвергета (138-129 гг. до н. э.) [342, с. 9, № 314].
Более значительные клады эллинистической эпохи на территории исторической Албании были обнаружены за последние годы. Один из них нашли в 1958 г. при вспашке земли для виноградника у с. Хыныслы недалеко от гор. Шемахи. Часть монет из этого клада разошлась по рукам. Удалось собрать более 300 серебряных монет (Позднее местные жители сообщили, что были найдены не один, а два клада сравнительно недалеко друг от друга, и монеты этих кладов перемешались (см. 410, с. 209)). Данный клад был важным открытием не только для античного денежного обращения Албании, но и для всей истории этой страны. Среди монет клада были 5 тетрадрахм Афин, 3 тетрадрахмы царя Фракии Лисимаха (323-281 гг. до н.э.), 2 тетрадрахмы царя Вифинии Никомеда II (149-91 гг. до н. э.) , 5 тетрадрахм царя этой же страны Никомеда III (91-74 гг. до н. э.), одна тетрадрахма царя Понта Митридата VI Евпатора (121-63 гг. до н. э.), тетрадрахмы царей Селевкидского государства: Антиоха IV Эпифана (175-163 гг.до н.э.) – 2; Деметрия I Сотера (162-150 гг.до н.э.) – 8; Александра Баласа (150-145 гг.до н. э.) – 1; Антиоха VII Эвергета (138-129 гг.до н.э.) – 53; Александра II Зебина (128-123 гг. до н. э.) – 1; Антиоха VIII Грипа (125-96 гг. до н. э.) – 1; Селевка VI Эпифана (96-95 гг. до н. э.) – 1; Антиоха Филадельфа (92-83 гг. до н. э.) – 50; драхмы царей Парфии: Фраата I (176-171 гг. до н. э) – 1; Митридата II (123-88 гг. до н. э.) – 26; Артабана II (88-77 гг. до н. э.) – 5; Санатрука (77-70 гг. до н. э.) – 18; Фраата III (70-57 гг. до н.э.) – 6; римский денарий Г.Лициния, сына Макера, чеканенный ок. 82 г. до н. э. и, наконец, более 70 местных подражаний [349, с. 107-110; 351, с. 19-21, № 2080].
Таким образом, самыми ранними монетами клада являются тетрадрахмы Лисимаха (конец IV-начало III в. до н. э.), а самыми поздними – драхмы аршакидского царя Фраата III (70-57 гг.до н.э.), что позволило Е.А.Пахомову датировать зарытие клада третьей четвертью I в. до н.э. Особый научный интерес представляло присутствие в составе клада большого количества местных подражаний привозным монетам. По словам Е.А.Пахомова, одна такая монета была найдена еще в 1926 г. при раскопках Д.М.Шарифова в Ялойлутепе, недалеко от развалин древнего города Албании Кабала. Е.А.Пахомову удалось определить эту монету лишь после находки Хыныслинского клада. Изучая эти монеты, он пришел к выводу, что они были чеканены в середине I в. до н. э. и являются подражаниями драхмам Селевкидов, по типу восходящими к драхмам Александра Македонского [349, с. 109-110; 350, с. 74-76; 351, с. 9-21, № 2080].
Самый значительный и по составу, и по количеству монет клад эллинистической эпохи был найден в 1966 г. в Куткашенском районе Азербайджанской ССР, вблизи городища Кабала античного периода [83, с. 16-32]. Клад был зарыт в насыпи кургана эпохи ранней бронзы и обнаружен случайно при добыче строительного камня. Насыпь кургана была разрушена грейдером, и монеты были рассыпаны. В груде перемешанной земли и камней удалось собрать около 700 серебряных монет. Многие монеты из этого клада разошлись по рукам, и собрать их не удалось. Не было установлено, в чем находился клад. Имеющаяся на поверхности некоторых монет окись меди говорит о том, что либо вместе с монетами в кладе были бронзовые вещи, либо клад находился в бронзовом сосуде.
Клад состоит из привозных монет и местных подражаний. Привозные монеты представлены драхмами Александра Македонского, тетрадрахмами Лисимаха, царей Селевкидского, Греко-Бактрийского государств, а также драхмами царей Парфии (табл. XXVIII).
Самыми ранними привозными монетами клада являются драхмы
Александра Македонского и тетрадрахмы царя Фракии Лисимаха. Эти монеты довольно сильно потерты, что свидетельствует об их довольно долгом употреблений в денежном обращении. Подавляющее большинство привозных монет составляют тетрадрахмы селевкидских царей, правивших с 187 по 129 гг. до н. э. Причем имеются монеты всех Селевкидов, правивших в это время. Монеты некоторых царей, например, Антиоха IV Эпифана, Деметрия I Сотера, Александра Баласа, Антиоха VII Эвергета представлены несколькими десятками.
Аршакидские монеты в кладе представлены небольшим количеством драхм. Четыре из них являются раннеаршакидскими с головой Аршака в остроконечном шлеме и диадеме, влево на лицевой, с сидящем на омфале вправо, с луком в вытянутой правой руке и надписью: «Басилеос мегалу Арсаку – царя великого Арсака» (ВАΣΙΛΕΩΣ МЕГАλОΥ АРΣАКОΥ) – на оборотной стороне. Две монеты принадлежат Митридату I (171-138 гг. до н. э.). На лицевой стороне этих монет изображена голова Митридата с длинной бородой, в диадеме, влево, а на оборотной – та же надпись. Самой поздней монетой Аршакидов в этом кладе является драхма Фраата II (137-127 гг. до н. э.).
Особый интерес вызывает наличие в составе данного клада греко-бактрийских тетрадрахм. Они на территории Албании встречаются впервые. Это второй случай выявления бактрийских монет в Закавказье. Впервые шесть бактрийских монет было найдено в 1874 г. в Тбилиси. К сожалению, имеющиеся сведения об этих монетах не позволяют их датировать хотя бы приблизительно [174, с. 41, 64-65, № 79; 342, с. 10, № 319]. Бактрийские монеты в Кабалинском кладе представлены пятью тетрадрахмами. Одна из них принадлежит Диодоту I, основателю Греко-Бактрийского царства и чеканена в 250-247 гг. до н. э. По политическим мотивам на монете помещено еще имя селевкидского царя Антиоха (261-247 гг. до н. э.). На основе этого факта исследователи утверждают, что захват власти в Бактрии Диодотом I был совершен мирным путем [402, с. 5]. Четыре из бактрийских монет принадлежат царю Евкратиду (169-159 гг. до н. э.). Вероятно, бактрийские тетрадрахмы попали в Албанию вместе с монетами Селевкидов.
Самую значительную часть Кабалинского клада составляют подражания привозным монетам. Три тетрадрахмы из этих монет являются подражаниями селевкидским монетам, а все остальные (более 500 монет) – подражаниями тетрадрахмам (4 экз.) (табл. XXIX, 1-2) и драхмам (табл. XXIX, 3-15) Александра Македонского. Эти монеты были датированы на основе привозных монет.
Таким образом, наиболее ранними в Кабалинском кладе являются драхмы Александра Макендонского и тетрадрахмы Лисимаха, которые чеканены в конце IV-начале III вв. до н. э., а наиболее поздними – тетрадрахмы селевкидского царя Антиоха VII (138-129 гг.до н.э.) и драхма царя Парфии Фраата II (137-127 гг. до н. э.), что позволяет зарытие клада датировать двадцатыми годами II в. до н.э.
Немалый интерес представляет клад, состоящий из монет Селевкидов в окрестностях совхоза им. Герейханова Касумкентского района Дагестанской АССР [204, с. 112]. В античное время эта территория, без всякого сомнения, входила в состав Кавказской Албании. Вероятно, медные монеты Антиоха IV Эпифана, о которых пишет В.П.Дзагурова, также происходят из этого клада [162, с. 63-65].
Небольшой клад, состоящий из 36 местных подражаний драхмам Александра Македонского, найден при раскопках грунтового погребения вблизи с. Нюйди Ахсуинского района Азербайджанской ССР. Монеты находились в небольшом глиняном сосуде, входящем в состав погребального комплекса [333 с. 441-442]. Знакомство с этим кладом позволило установить, что в нем нет ранних типов подражаний, встречаемых в Кабалинском кладе, нет также наиболее поздних типов подражаний, имеющихся в Шемахинском (Хыныслинском) кладе. На основе этого наблюдения клад предварительно можно датировать II в. до н. э., скорее всего, второй половиной этого века.
Наряду с вышеупомянутыми кладами на территории исторической Албании при археологических раскопках были найдены отдельные экземпляры монет эллинистической эпохи. Но эти находки были представлены, главным образом, драхмами Аршакидов и местными подражаниями драхмам Александра Македонского. Так, местные подражания, помимо вышеупомянутых кладов, были обнаружены при археологических раскопках в Хыныслы (у гор. Шемахи), Кабале и Нюйдинском могильнике. На территории исторической Албании часто встречались парфянские драхмы, относящиеся частично к эллинистической эпохе.
Таким образом, на основе монетных находок выясняется, что древнейшими монетами, довольно широко распространенными на территории Албании, были монеты Александра Македонского и Лисимаха. Видимо, именно в это время в Албании возникло благоприятное условие для денежного обращения, что было обусловлено внутренним социально-экономическим развитием страны, отчасти и развитием мировой торговли в то время.
После падения Ахеменидской империи Албания стала самостоятельной страной и вошла в сферу влияния эллинистического мира. Монеты Александра Македонского, чеканившиеся после захвата им ахеменидского Ирана, наводнили все эллинистические рынки. Появились условия для быстрого развития ремесла, торговли и для денежного обращения в Албании, куда проникли монеты Александра Македонского, а чуть позже – монеты Лисимаха, также широко распространившиеся в то время. Однако очень скоро привозные монеты уже не могли полностью удовлетворять возросший спрос внутреннего рынка, и в Албании появилась нужда в местной чеканке. Таким образом, в Албании начали чеканить собственные монеты, следующие типу тогда популярных и широко распространенных тетрадрахм и драхм Александра Македонского.
Местную чеканку этих монет впервые на основе изучения Хыныслинского клада установил Е.А.Пахомов. Он же дал их первое, хотя и суммарное, описание [348, с. 7; 350, с. 74-76; 351, с. 19-21]. Как выяснилось позднее, особенно после находки крупного клада монет эллинистической эпохи в 1966 г. в Кабале, в Хыныслинском кладе не было более ранних типов подражаний. В этом кладе были лишь поздние и деградированные монеты. Такими же деградированными подражаниями являются монеты Нюйдинского клада и все остальные единичные находки подобных монет. Таким образом, в Кабалинском кладе наряду с более поздними деградированными монетами были и более ранние типы подражаний, что позволяет, хотя бы в общих чертах, проследить эволюцию развития их типов и дать более полное описание и стилистический анализ этих монет [83, с. 19-20; 78, с. 48].
Местные подражания являются серебряными и представлены двумя номиналами – тетрадрахмой и драхмой. Подавляющее большинство – драхмы. До сих пор известны всего четыре тетрадрахмы, которые найдены в Кабалинском кладе и были чеканены одной парой штемпелей. На лицевой стороне этих тетрадрахм, как и на монетах Александра Македонского, изображена голова Геракла в львиной шкуре, вправо. Изображение охвачено точечным ободком. На оборотной стороне этих монет представлен Зевс, сидящих на троне, влево. В вытянутой правой руке Зевса – орел, вправо; левой рукой Зевс опирается на скипетр; справа грубая имитация надписи. Оборотная сторона монеты тоже имеет ободок. Средний вес этих монет 15,31 г. Как видно, типы этих монет полностью соответствуют типам монет Александра Македонского, но трактованы более грубо. Чувствуется, что местные монетарии старались более точно копировать монеты Александра Македонского. Это видно и на ряде подражаний драхмам.
Типы остальных подражаний более грубы. На лицевой стороне очень грубо изображена человеческая голова вправо. Ясно прослеживается только лицевая часть изображения, но при внимательном рассмотрении можно все же заметить, что голова изображена в шлеме. Лицо человека на этих подражаниях передано очень схематично. Глаз трактован отдельной точкой, которая на некоторых экземплярах снабжена маленькими лучиками, иногда точка присоединяется к лицу тонкой рельефной линией. Над глазом в месте брови отходит линия, заканчивающаяся точкой. Встречаются монеты, где бровь выделена в виде валика. Нос передан отдельно и обычно имеет форму неправильного треугольника. Губы трактованы двумя точками или черточками с утолщающимися концами. Округлый снизу подбородок сильно выступает вперед. Под подбородком заметна неясная деталь, быть может, наушники головного убора. Можно полагать, что на данных местных подражаниях дано условное изображение албанского царя. Однако передача изображения очень схематична [78, с. 49].
На оборотной стороне местных подражаний, как и на монетах Александра Македонского, изображена сидящая на кресле фигура Зевса, влево. Кресло лишь на тех монетах, где заметно стремление к более точному копированию типов монет Александра Македонского, имеет ножки, а на подавляющем большинстве монет они не изображены; схематично трактованы только спинка и подлокотники. На правой руке фигуры сидит птица, а левая опирается на скипетр. Птица в нескольких случаях сидит на наружной стороне согнутой кисти руки; при этом пальцы видны под птицей. Пальцы руки, опирающейся на скипетр, иногда растопырены.
По изображениям трудно установить породу птицы. Надо думать, мастера пытались изобразить орла, одного из атрибутов Зевса, как на монетах Александра Македонского, но это им не всегда удавалось. На одной небольшой группе монет птица имеет сложенный гребень и очень напоминает удода. Любопытно, что на одной группе монет сидящая на кресле фигура в протянутой правой руке вместо птицы держит козу, на голове самой фигуры имеется рогообразный отросток. Сидящая фигура на оборотной стороне подавляющего большинства подражаний трактована очень схематично. На всех монетах в области живота у нее имеется непонятное углубление; руки переданы примитивно и очень грубо, чаще всего они присоединены к торсу ниже плеч. Средний вес монет около 3,4 г. Следует еще отметить, что у них, как и у большинства эллинистических монет, соотношение осей обычно постоянное, оси изображений лицевой и оборотной сторон совпадают, хотя иногда наблюдаются незначительные отклонения. Все эти монеты имеют круглую выпукло-вогнутую форму, что является характерной особенностью всех монет эллинистической эпохи.
Внимательное сличение подражаний Кабалинского клада позволяет установить, что для их чеканки использовали много пар штемпелей. Удалось выделить ряд мелких групп монет, битых общими парами штемпелей. Относительно подражаний Хыныслинского клада Е.А.Пахомов пишет, что они также биты несколькими парами штемпелей [349, с. 110]. Изображения на штемпелях подавляющего большинства подражаний вырезаны небрежно и неглубоко, вследствие чего на монетах они получались схематичными и нерельефными.
Изучение Кабалинского клада дало возможность установить, что албанские монетарии вначале при чеканке подражаний старались точно копировать привозные оригиналы. При этом необходимости в воспроизведении на монетах легенд (надписей) не было, ибо местное население не имело своей письменности, а греческая огромному большинству населения была непонятна. По монетам прослеживается, что постепенно качество монетной глиптики в Албании ухудшалось, и типы монет деградировались. В общий тип монет были введены новые элементы. Так, голову на лицевой стороне монеты изображали в шлеме, а на руке сидящего Зевса, схематично изображенного на оборотной стороне монеты, вместо орла помещали либо непонятную птицу, либо козу. Таким образом, постепенно типы подражаний существенно изменились, и монеты в определенной степени стали местными. С такой точкой зрения в последнее время согласилась и С.А.Дадашева, которая заново их исследовала [151, с. 128-129]. И все же типы местных монет остались генетически связанными с типами монет Александра Македонского.
Наиболее сильно деградированные подражания были выявлены в Хыныслинском кладе, который датируется серединой I в. до н. э. Эти подражания пока являются наиболее поздними. Типы этих монет настолько грубы, а изображения схематичны и нерельефны, что они с трудом прослеживаются. Иногда на этих монетах, особенно на их лицевой стороне, изображения почти не прослеживаются, или прослеживаются очень схематично переданные отдельные детали. Хыныслинский клад красноречиво свидетельствует, что к середине I в. до н. э. местные подражания сильно деградировались, а изображения схематизировались до неузнаваемости. Кабалинский и Нюйдинский клады, а также отдельные находки местных подражаний свидетельствуют о том, что местные подражания подвергались деградации постепенно.
Находки этих монет исключительно в Азербайджане (за пределами территории исторической Албании пока была найдена лишь одна такая монета в Арташате [172, с. 28]), их стилистические особенности, некоторые детали типов, а также большое количество монет, битых общими штемпелями, не оставляют сомнения в том, что они являются местной албанской продукцией и были предназначены для внутреннего рынка.
До сих пор эти подражания были выявлены в кладах и при археологических раскопах в слоях II-первой половины I в. до н. э. Однако на основе стилистического анализа типов этих монет, а также отдельных косвенных данных, с некоторым предположением можно установить время начала их чеканки. Мы еще при первичном исследовании Кабалинского клада выдвинули предположение о том, что эти монеты в Албании начали чеканить тогда, когда монеты Александра Македонского были очень популярными и широко распространенными на рынках Востока. Это и позволило им стать эталоном для выпуска первых монет Кавказской Албании, т. е. в III в. до н. э. [83, с. 21].
В это время Албания была вовлечена в мировую торговлю, внутри страны развивались социально-экономические отношения, сельское хозяйство, различные отрасли ремесла и торговля. Быстрый рост торговли и денежного обращения потребовал большого количества монет. А привозные монеты уже не могли удовлетворить возросшую нужду внутреннего рынка. Появилась необходимость в местной чеканке, и молодое Албанское государство начало чеканить свои монеты по привозным образцам. Это были монеты Александра Макендонского, которые чеканились некоторое время диодохами и после смерти Александра. Однако на Востоке уже в начале III в. до н. э. их чеканить перестали. Лишь в Македонии еще некоторое время продолжали чеканить монеты александровского типа. Таким образом, мы видим, что уже в начале III в. их приток в другие страны прекратился. Поступившие до того времени монеты Александра Македонского не могли удовлетворить спрос рынка стран, где привыкли вести торговлю этими полноценными и популярными монетами того времени. С самого начала эллинистического периода быстрыми темпами развивалась экономика стран Закавказья, в том числе Албании. Следовательно, была налицо соответствующая база не только для денежного обращения с привозными монетами, но и для чеканки первых монет в этом географическом регионе. Возможно, именно к этому времени следует отнести появление подражаний в этих странах.
Для датировки начала чеканки албанских подражаний монетам Александра Македонского значительный интерес представляет наблюдение С.А.Дадашевой, которая установила, что найденные на территории Албании монеты Александра Македонского чеканены при жизни самого Александра и в первые годы после его смерти. Таким образом, эти монеты проникли в Албанию в конце IV-начале III вв. до н. э. [149, с 80] . С.А.Дадашева выяснила также, что для ранних местных подражаний моделями служили монеты Александра Македонского, выпущенные еще в IV в. до н. э. [151, с. 125].
Как известно, помимо Албании в Закавказье подражания монетам Александра Македонского неоднократно были найдены на территории Грузии. Причем эти монеты, в отличие от албанских, золотые и являются подражаниями статерам Александра Македонского и Лисимаха. Подражания статерам Александра Македонского главным образом распространены в граничащем с Иберией районе Колхиды, а статерам Лисимаха – в причерноморской полосе Западной Грузии. Вероятно, в Грузии эти подражания начали чеканить почти одновременно с Албанией [226, с. 35-40]. Как в Грузии, так и в Албании первоначальные подражания по художественному достоинству были довольно близки к оригиналам, о чем свидетельствуют некоторые монеты Кабалинского клада, а позднее они стали деградироваться, так как моделью для ранних подражаний были привозные оригиналы, а для поздних – уже предыдущие подражания.
Наблюдения над албанскими подражаниями позволяют считать, что все они чеканились на одном монетном дворе. Можно допустить, что этот монетный двор находился в Кабале – главном городе Албании.
Крупные номиналы этих монет чеканились в ограниченном количестве, ибо пока найдено всего четыре экземпляра тетрадрахм, чеканенных лишь одной парой штемпелей, тогда как драхм, являющихся более мелкими номиналами, обнаружено несколько сотен. Последние выполняли и функцию разменной монеты, а в качестве крупных номиналов на рынках Албании обычно употребляли привозные тетрадрахмы [149, с. 83].
Местные подражания в Албании продолжали чеканить долгое время, а когда прекратили пока не совсем точно установлено. Нами выдвинуто предположение о том, что их перестали чеканить в середине I в. до н. э. [83, с. 21]. Во всяком случае, такие монеты в слоях или комплексах, датируемых более поздним временем, не обнаружены. По-видимому, прекращение чеканки этих монет связано с политической обстановкой, сложившейся после похода Помпея, в результате чего Албания вошла в сферу влияния Римского государства.
В эллинистическую эпоху в денежном обращении Албании, наряду с местными подражаниями, широко участвовали привозные монеты. Среди последних доминирующими являлись тетрадрахмы Селевкидов. В Албании в ограниченном количестве чеканили даже подражания этим монетам, о чем свидетельствуют 3 монеты в составе Кабалинского клада [83, с. 27, табл. VIII, № 151 -153]. Судя по находкам, приток селевкидского серебра в Албанию начался в первых десятилетиях II в. до н. э. Здесь монеты Селевкидов представлены исключительно тетрадрахмами. Пока среди этих монет древнейшими являются 3 тетрадрахмы Селевка IV (187-175 гг. до н. э.). Причем все они имелись в Кабалинском кладе. Начиная со времени царствования Антиоха IV (175-163 гг.до н.э.) монеты Селевкидов поступали на рынки Албании широким потоком. Они были обнаружены во всех значительных кладах эллинистического времени, найденных на территории исторической Албании. В частности, в Кабалинском кладе выявлено десяток экземпляров этих монет. С.А.Дадашева резонно полагает, что тетрадрахмы Антиоха IV тоже служили моделью для подражаний селевкидским тетрадрахмам из Кабалинского клада [151, с. 27]. В кладах на территории исторической Албании представлены монеты всех Селевкидов, начиная с Селевка IV вплоть до конца существования Селевкидского государства. Однако в конце его существования приток его монет постепенно ослаблялся, а приток парфянских монет усиливался, что было связано с политической обстановкой того времени.
В эллинистическую эпоху в денежном обращении Албании, кроме селевкидских и парфянских, привозные монеты из других стран античного мира участвовали сравнительно редко. Из таких монет, помимо бактрийских, можно указать тетрадрахмы города Афины, Вифинии: Никомеда II (149-91 гг.до н.э.), Никомеда III (91-74 гг.до н.э.) и царя Понта Митридата VI Евпатора (121-63 гг.до н.э.). Эти редкие для денежного обращения Албании монеты из Хыныслинского клада. Е.А.Пахомов, исследовавший клад, отмечал, что он по составу несколько необычен для монетных находок Азербайджана. Он выдвинул предположение о том, что данный «клад составился из нескольких частей, одна из которых происходила с Балканского полуострова (Афины, Фракия), затем перешла в Малую Азию, где к ней присоединились монеты Понта и Вифинии. Далее, она продвинулась на Восток, в области обращения чекана Селевкидов, а оттуда была привезена в Азербайджан и здесь смешалась с аршакидскими драхмами с небольшой примесью римских денариев и указанных подражаний» [349, с. 109-110]. Сюда можно добавить, что к области обращения чекана Селевкидов надо, видимо, отнести и территорию Албании, о чем помимо Хыныслинского клада свидетельствуют клады, выявленные в Южном Дагестане и в Кабале. Нам кажется, что необычный состав Хыныслинского клада можно объяснить еще и тем, что по некоторым сведениям тогда в Хынысли были обнаружены одновременно два клада, монеты которых смешались. Еще следует отметить, что подавляющее большинство селевкидских монет, обнаруженных на территории Албании, как было определено С.А.Дадашевой, чеканено не в восточных, а в западных – сирийских монетных дворах Селевкидской державы (Антиохия на Оронте, Апамея, Ака-Птолемаида и т. д.) [149, с. 83]. Следовательно, западные монеты, имеющиеся в составе Хыныслинского клада, могли перемещаться с селевкидскими еще в западных провинциях государства Селевкидов.
В связи с этим следует упомянуть об одной очень интересной находке, еще не вошедшей в научный обиход. В конце 1980 г. мне была показана одна серебряная дидрахма, найденная вблизи с. Сарханбейли Сабирабадского района Азербайджанской ССР (Монета была найдена случайно на поверхности земли местным учителем Зейналовым Натигом), большой кусок ее с края отбит. Монета имеет характерный для эллинистического времени внешний вид (выпукло-вогнутый). На лицевой стороне монеты в точечном ободке изображена женская голова в венке, влево. На оборотной стороне изображена собака, кормящая ребенка, а внизу от надписи сохранились начальные четыре буквы КΥΔΩ… Судя по этим данным, монета чеканена на острове Крит, в гор. Кидония.
К редким для Албании следует отнести монеты Армении. Пока на территории исторической Албании найдены всего две монеты Тиграна II. Они были обнаружены в Мингечауре в кувшинном погребении вместе с четырьмя римскими республиканскими денариями [346, с. 28, № 1548].
В эллинистическую эпоху в Албании распространились парфянские монеты. Поток их постепенно усиливался. Наиболее ранние экземпляры этих монет имеются в составе Кабалинского клада.
Во II в. до н. э. среди привозных монет доминировали тетрадрахмы Селевкидов. Одновременно с ними на рынки Албании поступали парфянские драхмы. Последние среди привозных монет доминировали в I в. до н. э. и в первых веках н.э.. Они наряду с довольно значительными кладами очень часто встречаются в единичных экземплярах при археологических раскопках на всей территории Азербайджана, что свидетельствует о повсеместном распространении этих монет в Албании.
Начиная с середины I в. до н. э. на рынках Кавказской Албании к другим привозным монетам присоединились римские. Несмотря на то, что после похода Лукулла и Помпея в Закавказье Албания вошла в сферу влияния Рима, здесь римские монеты никогда не доминировали, однако они были распространены по всей территории Албании, о чем свидетельствуют археологические раскопки памятников античного времени во многих районах Советского Азербайджана. В Азербайджане римские монеты найдены в Мингечауре [346, с. 28-32, № 1548; 1549, 1557, 1558], Барде [342, с. 13, № 342], Тазакенде [347, с. 23, № 1737[, около Кировабада [341а, № 46], в Шемахе [351, с. 9-10, № 2080] и Кабале [367]. В Кабале в последнее время обнаружены еще два денария республиканского периода, чеканенные в середине I в. до н. э. монетариями Юлия Цезаря и Клодия. До сих пор на территории исторической Албании значительных кладов, состоящих из римских монет, не обнаружено. Больше всего римских монет обнаружено в Мингечауре в погребениях I в. до н. э.-III в. н. э. Причем они встречались наряду с парфянскими монетами. В конце I в. до н. э. – начале I в. н. э. в Закавказье довольно широко были распространены денарии Августа. Они и на территории Албании в количественном отношении преобладают среди других римских монет. Денарии Августа здесь в единичных экземплярах встречаются повсеместно. Так, на Тазакендском городище в 1953 г. выявлен даже небольшой клад, состоящий из 12 денариев Августа [183, с. 33]. Денарии Августа в первой половине I в. н. э. широко были распространены на огромной территории от Испании на западе до Индии включительно на востоке. В Закавказье особенно много их найдено в Армении и Грузии. На реверсе этих монет изображены Гай и Луций. В денежном обращении они продержались довольно долго, о чем свидетельствуют находки их в соседней Грузии вместе с материалами даже II-III вв. н. э. Широкое распространение денариев Августа этого типа способствовало чеканке подражаний им во многих странах. Эти подражания не только кавказского, но и индийского, испанского и центрально-европейского происхождения [129, с. 42]. В Закавказье пока известно, что подражания этим монетам чеканились в Иберии.
На территории Албании были найдены единичные экземпляры римских монет, чеканенных императорами, правившими после Августа.
В I в. до н. э. и в первых веках н.э. в денежном обращении Албании доминирующую роль играли парфянские монеты. Они при археологических раскопках встречаются повсеместно по всей территории Албании. При находках обнаруживаются монеты почти всех царей Парфии. Но больше всего обнаруживаются «драхмы Готарза», которые до последнего времени относили к Готарзу II (40-51 гг. н. э.). Причем монеты этого типа продержались в денежном обращении Албании довольно долго. Так, в кладе, состоящем из 110 аршакидских монет, найденном в 1960 г. в с. Херсоновка Али-Байрамлинского района, подавляющее большинство составляли монеты этого типа [129, с. 71-93; 148, с. 73-77]. К.В.Голенко и А.М.Раджабли, исследовав этот клад, выяснили, что из 110 монет, по определению Д.Селлвуда, можно было бы отнести: 83 – к Артабану II (10-38 гг. н. э.); 14 – к Готарзу II (40-51 гг.н.э.); 1 – к Вологезу I (51-78гг.н.э.); 2 –к Митридату IV (ок. 140 г. н. э.) и 1- к Вологезу IV (147-191 гг. н. э.). Таким образом, большинство монет относится к I в. н. э. [129, с. 72-73]. Авторы полагают, что все они чеканены в Экбатанах. Там во второй половине I-II вв. одновременно с монетами правящего царя продолжали выпускать монеты готарзовского типа, специально для рынков, предпочитавших именно эти монеты [129, с. 83]. Драхма готарзовского типа вместе с римскими денариями Отона (69 г. н. э.), Веспасиана (69-79 гг. н. э.), Траяна (98-117 гг. н. э.) и Адриана (117-138 гг. н. э.) имелась в Кабалинском кладе, обнаруженном в 1964 г. Этот клад был зарыт в конце III в., ибо подавляющее большинство его монет составляют драхмы сасанидского царя Варахрана II (276-293 гг. н. э.) [367, 279, с. 74-85].
В 224 г. Парфянское государство пало и его заменило государство Сасанидов. С этого времени приток аршакидских монет прекратился. Сасанидское государство вело сильную внешнюю политику и активно соперничало с Римом на Востоке. К этому времени всесильное до того времени Римское государство пришло в упадок. В 260 г. произошло невиданное до того времени событие: в битве при Эдессе сасанидский царь Шапур I, победив императора Валериана, взял даже его в плен. Албания постепенно попала под влияние Сасанидской империи. С середины III в. с усиливающимся потоком на рынки Албании хлынули сасанидские монеты. Они здесь заменили привозные аршакидские и римские монеты.
4.Культурно-экономические связи с другими странами
Международные связи различного рода с древнейших времен играли важную роль во взаимообогащении народов достижениями во всех областях жизни. Эти связи, выраженные главным образом обменом и торговлей, оказывали существенное воздействие на экономическую, социальную, культурную и даже политическую жизнь народов.
Выгодное географическое положение Закавказья, в том числе территории исторической Албании, близкое расположение этого географического региона от центров древневосточной культуры способствовали различным контактам местных племен с высокоразвитыми странами древности. Истоки этих связей идут вглубь тысячелетий, о чем свидетельствует значительное количество разновременных привозных изделий, обнаруженных при археологических раскопках на всей территории Закавказья [365, с. 190-195; 268, с. 27-37; 161 и др.].
Международные культурно-экономические связи, носившие раньше временами спорадический характер, после возникновения классового общества и городов, еще больше расширяясь, стали регулярными. Особый размах эти связи получили в эллинистическую эпоху, когда торговля и другие связи приобрели мировой характер, что неоднократно отмечено многими исследователями. Как выше было отмечено, с начальным этапом эллинистической эпохи совпадает возникновение Албании и ее городов. А города в развитии торговли, как известно, играли ведущую роль.
О международных связях Албании в античных письменных источниках имеются незначительные данные. Ряд весьма противоречивых сведений по этому вопросу имеются и у Страбона. Так, например, он упоминал о торговых путях, проходящих по территории Албании, один из которых караванный, шедший с юга вдоль западного побережья Каспийского моря. Об этой торговой дороге Страбон пишет, когда сообщает о народах, расположенных к северу от албан, на западном побережье Каспийского моря, в частности, об албанских племенах аорсах. «Они (аорсы), писал Страбон, – вели караванную торговлю на верблюдах индийскими и вавилонскими товарами, получая их в обмен от армян и мидийцев; вследствие своего благосостояния они носили золотые украшения» [Strab., XI, V, 8]. Другой путь, проходящий согласно Страбону, по территории Албании – водный. При упоминании о нем Страбон, ссылаясь на Аристобула и Эратосфена, указывал, что они сведения об этом пути заимствовали у Патрокла, руководителя экспедиции, изучавшей западное побережье Каспийского моря. Здесь говорилось, что много индийских товаров привозят по течению реки Окс (Амударья) в Гирканское (Каспийское) море, переправляют товары по морю «в Албанию и через реку Кир (Кура) и следующие затем местности доставляют в Эвксинский Понт (Черное море)» [Strab., XI, VII, 3].
Страбон упоминал также путь, ведущий из Албании в Иберию. Он писал: «Проход из Албании идет сначала через скалы, высеченной в камне тропой, а затем через пойму, образуемую рекой Алазонием, текущей с Кавказа». А в другом месте своего сочинения он указывал: «Проход из Иберии в Албанию идет через безводную и каменистую область Камбисену к реке Алазонию» [Strab., XI, III, 5, IV, 5].
О водном пути, проходящем через Албанию, имеются сведения и у Плиния Старшего. Он, ссылаясь на Варрона, утверждавшего, что во время похода Помпея выяснилось, что «из Индии можно через семь дней дойти до Бактрии и реке Бактру, которая впадает в Окс. От этой (реки) по Каспию перевезенные в Кюр индийские (товары) не более как в пять дней могут быть перевезены сухим путем к Фасиду в Понтийском (море)» [Plin., NН, V, 52]. Об этом водном пути имеются сведения и у других античных авторов.
Большой интерес для изучения торговли и торговых путей Албании в античную эпоху представляют упомянутые выше сведения автора II в. н. э. Клавдия Элиана, писавшего, что каспии солят, сушат рыбу и на верблюдах везут в Экбатаны. Из внутренностей рыбы выделяют высококачественный клей [Еl, XVII, 17].
Торговля и торговые пути Албании в античную эпоху привлекали внимание почти всех исследователей, занимавшихся изучением истории этой страны. Этому вопросу была посвящена и кандидатская диссертация М.М.Расуловой [371]. Достаточно подробно эта проблема освещена в монографических работах по истории Албании К.В.Тревер [403, с. 83 -86] и К.Г.Алиева [41, с. 257-309], а также в той или иной степени затронут в ряде исследований других авторов. Несколько специальных статей было посвящено водному пути, проходящему через Албанию [127, с. 153-160; 448, с. 161 -180; 277, с. 377-383]. Авторы этих статей, вопреки мнению некоторых предыдущих исследователей, отрицающих наличие и значение этого пути, утверждают, что этот путь в античное время функционировал. Так, О.Д.Лордкипанидзе резонно утверждает, что поскольку сведения об этом пути восходят к Патроклу, путь этот функционировал «с раннеэллинистического периода» [227, с. 382].
В связи со слабой изученностью археологических памятников Албании, малочисленностью вещественных источников, и, наконец, сведениями Страбона о торговле и денежном обращении в Албании, некоторые исследователи раньше считали, что эта страна в античное время осталась в стороне от основных международных торговых путей и здесь торговля была развита слабо и преимущественно носила меновый характер [285, с. 57-59; 96; 403, с. 61-83]. Однако в свете новейших археологических исследований такое представление по данному вопросу следует коренным образом пересмотреть. Отсутствие соответствующего археологического материала навело Я.А.Манандяна на мысль, что караванный путь, упомянутый Страбоном, по которому сираки и аорсы вели торговлю со странами Востока, проходил не по западному побережью Каспийского моря через Дербентский проход, т. е. через Мидию в Албанию, а через Мидию и Армению вдоль восточного побережья Черного моря [285, с. 57-59, 96]. Конечно, наличие последнего пути сомнений не вызывает. Но, бесспорно, существовал и путь, проходящий через Мидию и Албанию, по западному побережью Каспийского моря. По-видимому, отчасти об этом свидетельствует и расположение четырех городов Албании на этом побережье моря, о которых имеются сообщения у Клавдия Птолемея. По всей вероятности, упомянутая караванная дорога с юга на север прошла через эти города, и возникновение их в определенной степени стимулировалось наличием этого пути, ибо транзитная торговля должна была оказать положительное воздействие на экономическое развитие данных городов. Вообще в эллинистическую эпоху международная торговля занимала важную статью экономики многих городов. В то время, как отметил еще В.Тарн, «большая часть богатейших городов мира – Селевкия, Антиохия, Родос, Эфес, Кизик, Коринф, Делос жила транзитной торговлей» [390, с. 227].
Нет сомнения в том, что этой международной караванной дорогой
пользовались албаны (каспии), когда свои сушеную, соленую рыбу и рыбопродукты, согласно Элиану, навьючивали на верблюдов и увозили в южном направлении в Экбатаны, о чем было сказано выше. Как известно, этот город в античное время славился своей ролью в международной торговле. Через Экбатаны в разных направлениях проходили торговые пути того времени. Нет сомнения в том, что один из торговых путей, как справедливо утверждает Я.А.Манандян, соединил гор. Арташат в Армении с гор. Экбатаны. Дальше этот путь шел вдоль восточного побережья Черного моря к северу. В то время Арташат тоже играл важную роль в международной торговле [285, с. 48-62, 96]. Несомненно, с городами Армении поддерживали связи города Албании, о чем свидетельствуют и находки в Арташате монеты-подражания драхмам Александра Македонского, чеканенной в Албании [172, с. 28] и монет Тиграна II в Мингечауре [346, с. 28, № 1548].
Я.А.Манандян пишет, что в Албанию из внутренней Армении вели два удобных пути. Один из них вел «в ущелье Кировакана (Каракилса) и оттуда через Дилижанское ущелье вдоль реки Акстафы к реке Куре, а другой – из столицы Арташата шел вдоль северо-западных берегов Севанского озера, а затем также через Дилижан спускался в долину реки Куры» [283, с. 48]. Возможно, существовали и другие пути, связывающие Албанию с Арменией, а через нее и с другими странами Переднего Востока.
О функционировании пути по морскому побережью Албании свидетельствуют и отдельные археологические находки. Так, 1964 г. в Южном Дагестане во время земляных работ обнаружен клад монет эллинистического времени [204, с. 112; 162, с. 63-65]. Кроме того, примерно в этом же районе случайно была обнаружена небольшая халцедоновая женская головка восточно-эллинистического происхождения (Приношу свою признательность дагестанскому археологу О.Н.Давудову, ознакомившему меня с данной находкой). Нет сомнения в том, что эти материалы были привезены сюда по пути, проходящему вдоль западного побережья Каспийского моря, которым, согласно Страбону, пользовались аорсы. Этот путь функционировал и позже. По караванному пути, связывающему западное побережье Каспийского моря с гор. Экбатаны, поступили многочисленные парфянские серебряные монеты. Не случайно, что многие парфянские монеты, найденные на территории Советского Азербайджана, чеканены на монетном дворе Экбатан. Считают, что парфянское серебро из Азербайджана распространилось в другие районы Закавказья и через Дербентский проход к северу [129, с. 74]. О большой роли этого пути в транзитной торговле Албании пишет также Дж.А.Халилов. Он отмечает, что Албания в античное время была «связующим звеном в торговых операциях южных стран с севером» [414, с. 44].
Таким образом, в настоящее время вряд ли уместно сомневаться в том, что один из магистральных путей международной торговли прошел с юга на север по прибрежной зоне территории Албании, и ее города, расположенные на этом пути, сыграли транзитную роль в торговле. В существовании данного караванного пути не сомневаются также авторы, исследовавшие археологические памятники Южного Дагестана. К.Ф.Смирнов справедливо отметил, что во время вхождения южных районов Дагестана в состав Кавказской Албании аорсы, являющиеся одним из сильных сарматских племенных объединений, продолжили торговый караванный путь, соединивший Переднюю Азию с Закавказьем. Путь этот оттуда вел вглубь северокаспийских степей [382, с. 83].
Функционирование в античное время водного пути, связывающего Черноморское побережье с Индией по Оксу, Каспийскому морю и Куре, о котором сообщали Страбон и Плиний Старший, кажется, в последнее время ни у кого из исследователей сомнений не вызывает. Однако, думается, транзитная роль этого пути иногда несколько преувеличивается, что было отмечено еще Я.А.Манандяном [285, с. 60]. Как известно, морская торговля была связана с трудностями (непогода, опасность нападения пиратов и т. д. ) [277, с. 381]. Кроме того, надо было добираться на маленьких речных лодках по Оксу до моря. Продолжение плавания на таких лодках через достаточно бурное в определенные сезоны года Каспийское море было опасным предприятием и требовало известной доли риска. Желательно было, ради безопасности, несколько раз менять лодки, местами возить товары сухим путем и т. д. Разумеется, торговля по этому пути могла носить многоступенчатый перевалочный характер. Еще В.Тарн отметил, что из-за трудностей весь упомянутый водный путь мог иметь небольшое значение [390, с. 220]. Примерно такое же мнение относительно данного пути имеет К.Алиев. Он отмечает, что в связи с трудностями упомянутого водного пути торговцы, быть может, предпочтение отдавали караванному пути [41, с. 288]. Таким образом, нам кажется, что этот водный путь в международной торговле Закавказья играл второстепенную роль, уступая по значимости караванным путям, проходящим по территории Закавказья в разных направлениях. Эти караванные дороги функционировали с глубокой древности до позднего средневековья. Память о них сохранилась до сих пор среди местного населения в форме таких упоминаний как «деве йолу» (верблюжья дорога), «караван йолу» (караванная дорога), «элчи йолу» (дорога гонцов) и т. д.(Наличие следов этих путей отмечено и другими исследователями: (41, с. 263 -265)). Эти пути в Азербайджане в некоторых местах хорошо прослеживаются до сих пор.
Международные связи Албании в античную эпоху доказывают многочисленные привозные изделия, выявленные при археологических раскопках городищ и их могильников. Эти вещественные источники, вопреки представлениям, доказывают, что с самого начала эллинистического времени, когда торговля приобрела мировой характер, Албания была вовлечена в эту торговлю.
Об этих связях особенно красноречиво говорят археологические находки последних десятилетий. А до пятидесятых годов привозные изделия, относящиеся к эллинистическому периоду, были малочисленными и о международных связях Албании той эпохи свидетельствовали лишь единичные находки и отрывочные, иногда спорные или косвенные свидетельства античных авторов. К тому времени из городищ и связанных с ними памятников сравнительно хорошо были изучены лишь Мингечаурские памятники. Там в могилах эллинистической эпохи, наряду с местными, были выявлены и некоторые привозные изделия, свидетельствующие о торговых связях Албании с другими странами.
Планомерные археологические раскопки, начатые в конце 50-х годов в Шемахе, особенно в Кабале, а также отдельные находки в других местах, коренным образом изменили наши представления относительно многих вопросов истории древней Албании, в том числе ее торговых и культурных связей с другими странами в эллинистическое время.
Среди материалов, свидетельствующих о торговых связях Албании со странами эллинистического мира, в количественном отношении первое место занимают монеты. Как было отмечено в предыдущем параграфе, на территории исторической Албании, особенно в тех местах, где расположены остатки крупных городов, выявлены большие клады монет. В составе этих кладов среди привозных монет преобладают селевкидские, но наряду с ними имеются монеты Александра Македонского, фракийского царя Лисимаха и даже тетрадрахмы царей Бактрии. С начала II в. до н. э. в Албанию стали проникать и парфянские монеты.
С.А.Дадашева на основе изучения монет эллинистического времени, найденных в Азербайджане, особенно установления мест чеканки этих монет (главным образом по монетам Кабалинского клада эллинистической эпохи), полагает, что в период от 150 г. до н. э. приблизительно до 120 г. до н. э. к ранее действующему торговому пути в Сирию добавились пути в Месопотамию и Экбатаны, последний вскоре приобрел более важное значение в торговых связях Албании [150, с. 39].
На основе археологических материалов городов Албании античного времени следует отметить, что в это время Албания поддерживала связи почти со всеми культурными центрами эллинистического мира. Об этих связях, помимо нумизматических материалов, говорят и предметы глиптики, украшения, обломки привозных глиняных и стеклянных сосудов, а также другие находки. Ценные в этом отношении материалы дали наши раскопки в Кабале, до которых о произведениях глиптики, употреблявших в эллинистическое время в Албании, мы знали очень мало.
Благодаря раскопкам в Мингечауре мы сравнительно хорошо знали о предметах глиптики, использованных в Албании в ахеменидское время и в период, начавшийся после похода Помпея в Закавказье. Нам были известны еще два металлических перстня-печати эллинистического времени. Один из них найден в Мингечауре, а другой – в Шемахе. На мингечаурском перстне изображен Сатир, стоящий и пьющий из чаши и с тирсом на плече. Его статуарная поза позволяет предположить, что на перстне воспроизведена неизвестная нам античная статуя. На перстне из Шемахи изображены дельфин, якорь, рак и водоросли в точечном ободке [69, с. 6-7].
В это время в Албании имели хождение и другие привозные печати, или печати, изготовленные под влиянием привозных изделий. Так, в Мингечауре выявлены многогранные печати из синего стекла. Исследуя их, мы выяснили, что эти многогранники, скорее всего, изготовлены в Восточной Грузии на основе малоазийских оригиналов и в эллинистическое время в результате торговых связей из Грузии поступили в Мингечаур [70, с. 128-133].
Археологические раскопки в Кабале позволили установить, что привозными из стран эллинистического мира печатями здесь пользовались очень широко. На нескольких десятках булл, обнаруженных в Кабале в слоях эллинистического периода, прослеживаются оттиски печатей, изготовленных греческими мастерами в центрах эллинистической культуры. По следам на глиняных комках можно установить, что некоторые из них оттиснуты металлическими перстнями-печатями, другие – геммами, вставленными в перстневые оправы. Такие геммы очень часто имели характерную для глиптики периода эллинизма форму кабошона. Судя по оттискам, на упомянутых буллах в Кабале широко пользовались привозными из греческого мира предметами глиптики. Некоторые из них были изготовлены первоклассными греческими мастерами художественной резьбы. Разумеется, такими дорогими высокохудожественными привозными печатями в Кабале пользовались должностные лица и наиболее богатые представители знати. Сюжеты оттисков привозных греческих печатей на кабалинских буллах ничем не отличаются от сюжетов эллинистической глиптики. На них представлены изображения Геракла, божеств, животных и растений. Довольно часто оттиски одной печати встречаются на нескольких буллах. Так, на десяти буллах имеются оттиски одной печати с изображением отдыхающего Геракла. Видимо, эта печать принадлежала должностному лицу, которому в Кабале часто приходилось опечатывать различные вещи.
О торговых сношениях города Кабалы и в целом Албании со странами Ближнего Востока в эллинистическую эпоху свидетельствуют и другие находки явно привозного характера, выявленные в слоях конца IV-первой половины I в. до н. э. Сюда относятся обломки различных стеклянных (кубок непрозрачного молочного цвета, небольшой сосуд с цветными полосками) и глазурованных сосудов, которые, видимо, имеют сирийское или египетское происхождение. Здесь в тех же слоях неоднократно выявлены раковины каури, обломки перламутровых раковин и другие привозные изделия.
В Мингечауре в ранних кувшинных погребениях, которые датируются эллинистическим временем, выявлены привозные из Египта скарабеи и другие, изделия [224, с. 82, табл. III, рис. 1-2]. Немало привозных вещей эллинистического времени имеется среди бусинного материала из Мингечаура, Кабалы, Шемахи и других городов, а также связанных с ними памятников Албании.
Таким образом, даже на современном этапе изучения городов Албании античного времени можно с уверенностью сказать, что они еще в эллинистическую эпоху были вовлечены в мировую торговлю, поддерживали экономические и культурные связи со многими культурными центрами того времени, что в определенной степени оказывало влияние на все стороны местной культуры.
В середине I в. до н. э., в связи с экспансией Рима, политическая обстановка в сопредельных странах существенно изменилась. Ряд государств перестал существовать, взамен их возникли новые, усилилось влияние Рима. Политическая обстановка, возникшая на Ближнем Востоке, в связи с захватническими действиями Рима, затрагивала и Закавказье, в том числе Албанию. В результате похода римских легионов во главе с римскими полководцами Лукуллом, Помпеем и Канидием Закавказье вошло в число зависимых от Рима стран. С этого времени начались и постепенно расширились политические, экономические и культурные контакты с Римом. В то же время традиционные связи Албании с другими странами не прерывались, они лишь временами то ослаблялись, то усиливались. Археологические материалы красноречиво свидетельствуют, что после похода Помпея на Кавказ экономические, культурные и политические связи Албании с внешним миром не ослабились, а наоборот усилились, и сеть этих связей расширилась [371, с. 16-20; 372, с. 68 -72].
Видимо, как резонно утверждают исследователи, римляне торговле с Закавказьем и транзитным торговым путям этого региона уделяли особое внимание [92, с. 291-292].
В это время политическая ориентация Албании способствовала торговым связям с Римом и, особенно с восточными провинциями Римской империи. Многочисленные привозные изделия римского круга, найденные на территории Албании, особенно при раскопках городищ и их могильников, свидетельствуют об оживленных связях. К этим изделиям относятся монеты, предметы глиптики, украшения, торевтики и др.
Как было отмечено выше, римские монеты начинают поступать на рынки Албании, начиная с середины I в. до н. э. Они выполняли функцию платежного средства вплоть до конца III в. н. э., но не смогли до конца вытеснить аршакидские монеты. В количественном отношении все это время здесь преобладали монеты Парфии.
Среди привозных изделий римского круга более многочисленны памятники глиптики, представленные главным образом инталиями – резными камнями и стеклянными литиками с углубленным изображением, которые были вставлены в перстневые оправы. Подавляющее большинство их было найдено при раскопках в Мингечауре. Это объясняется, во-первых, тем, что здесь в античное время находилась одна из основных переправ через Куру, и город, расположенный у этой переправы, играл важную роль в торговле того времени, а во-вторых, памятники Мингечаура этого времени, особенно погребальные, изучены сравнительно хорошо. Небольшое количество предметов глиптики привозного характера обнаружено в Кабале, Шемахе и в других местах территории Албании.
При изучении этих памятников выяснилось, что сюжеты на этих геммах ничем не отличаются от тематики римской глиптики. По-видимому, на геммах воспроизведены античные статуи. Боги изображены в статуарных позах со свойственными им атрибутами [69, с. 18]. На этих миниатюрных изделиях художественного ремесла изображены бог войны Арес-Марс, богиня плодородия Тюхе-Фортуна, бог солнца Гелиос, богиня любви Афродита-Венера, бог любви Эрот. Имеются также геммы, на которых изображены другие боги и богини античного пантеона: Зевс, Гермес, Афина, Асклепий, Гигиея и др. На геммах римского круга встречаются изображения алтаря, дельфина, птиц, растений и других, многие из которых имели символическое значение (табл. XXVII),
В настоящее время мы еще не в силах установить производственные центры, где были изготовлены эти античные изделия глиптики. Быть может, геммы с упомянутыми сюжетами, в связи с модой, изготовлены и в городах Албании, как это имело место в соседней Грузии. Но это лишь наше предположение, ибо пока мы по этому поводу не располагаем бесспорными фактами. По всей вероятности, большинство гемм с греко-римскими сюжетами было изготовлено в восточных провинциях Римской империи и в результате торгово-экономических сношений и других контактов поступило в Закавказье.
В связи с торгово-экономическими и культурно-политическими сношениями с Римом и Средиземноморским бассейном в Албанию поступили и другие изделия, подавляющее большинство из них – мелкие предметы (бусы, амулеты и т. д.). Среди них имеются стеклянные бусы с позолотой, скарабеи и бусы египетского происхождения или египетского типа [136, с. 74; 372, с. 71-72]. Следует отметить, что такие изделия в памятниках Кавказа встречались довольно часто и многие из них относятся к античному времени. Они обычно были сделаны из голубой египетской пасты [357, с. 20-27; 108, с. 309-310]. Как обоснованно утверждает Б.Б.Пиотровский, многие из них происходят из Навкратии и в Закавказье попали через Переднюю Азию [357, с. 22] различными путями.
Среди привозных изделий, добытых при раскопках памятников первых веков н.э., довольно часто встречаются изящные стеклянные сосуды (табл. XXIII). Вероятно, этими достаточно дорогими изделиями в то время пользовались более состоятельные представители городского населения, о чем свидетельствуют их находки, главным образом, в городских могильниках, причем в сравнительно богатых погребениях Мингечаура [54, с. 4, 66, рис. 26, 6; 56, с. 127, 129-130, 137; 192, с. 58 и др.], Кабале [214, с. 103, рис. 3] и Шемахи (Автор ознакомился с этими находками, будучи участником археологической экспедиции). В Мингечауре они обнаружены в кувшинных, срубных, катакомбно-кувшинных и катакомбно-срубных погребениях. Все эти сосуды по своим размерам небольшие. Чаще они имеют форму флаконов с узким горлом, шаровидным корпусом с ручками или без них. В таких сосудах-бальзамариях, видимо, держали парфюмерные жидкости. Встречаются конусовидные кубки-сосуды для питья, изготовленные выдуванием.
Возможно, многие из этих стеклянных сосудов поступили в Албанию в результате торговых связей из Сирии, Египта и других центров производства стекла. В античное время своим стеклянным производством особенно славилась Сирия. Массовое производство стекла в Сирии позволило в большом количестве вывозить его в другие страны [392, с. 77]. Вообще, в эллинистическое и римское время сирийские города играли важную роль в международной торговле. Международные связи Сирии охватывали все Средиземноморье, Месопотамию и Южную Аравию. Не случайно, что значительную часть местной знати в приморских городах Сирии составляли купцы или люди, в какой-то степени связанные с морской торговлей. Сирийские купцы занимались также караванной торговлей [433, с. 204-206]. Здесь уместно еще раз упомянуть, что большинство монет Селевкидов, найденных в Азербайджане, чеканены в городах, расположенных в Сирии.
Армянские ученые установили, что многие стеклянные сосуды, найденные в Армении, были привезены из Сирии, Египта и Кипра, но уже с первого века н.э. производство стекла было налажено и в самой Армении [423, с. 78; 424, с. 97-98]. Может быть, некоторые сосуды античного времени, найденные в Азербайджане, являются продукцией мастерских, расположенных в Армении, и поступили в Албанию в результате торговых сношений с городами Армении. Часть стеклянных сосудов сирийского и египетского происхождения могли попасть в Албанию по торговым путям, проходившим через территорию Армении.
О производстве стеклянных сосудов в античное время в Албании бесспорными данными мы не располагаем. Однако, как было отмечено выше, по некоторым данным можно полагать, что с первых веков н.э. производство стеклянных сосудов попытались наладить и в Албании. Вероятно, в это время некоторые колбовидные стеклянные сосуды зеленоватого цвета под влиянием производственных центров других стран были изготовлены и в Албании.
При раскопках погребальных памятников первых веков н.э. на территории Албании иногда встречаются глазурованные сосуды. Один такой сосуд удлиненной формы с маленькими ручками выявлен в погребении I в. н. э. в Шемахе [410, с. 214, рис. 4, 3; с. 215]. Точно такие же сосуды, но датируемые более поздним временем, происходят из Мингечаура и Торпахкалы Кахского района [55, с. 34]. А в Кабале, как уже упоминалось, обломки глазурованных сосудов обнаружены в слоях эллинистического времени. Глазурованные сосуды удлиненной формы, напоминающие сосуды из Шемахи, Мингечаура и Торпахкалы выявлены также в погребениях первых веков н. э. в Мцхете [264, с. 275, табл. XX; 48, с. 117, табл. XI, 1]. Все эти сосуды изготовлены из белой глины – египетского фаянса и покрыты зеленоватой глазурью. Не исключено, что они изготовлены в одном и том же центре на Переднем Востоке, следовательно, для Закавказья являются привозными.
В пользу связей Албании с Римом и другими районами Средиземноморского бассейна в первых веках н.э. говорят также отдельные произведения торевтики, ювелирные изделия и другие предметы украшения. Среди этих материалов особняком стоит высокохудожественное серебряное блюдо с изображением Нереиды на гиппокампе, которое хранится в Государственном Эрмитаже. Блюдо было обнаружено случайно недалеко от с. Еникенд бывшего Геокчайского уезда. Вместе с блюдом была найдена золотая монета, утерянная сразу, вследствие чего не определена. Поскольку там, где найдено блюдо, нет следов археологических памятников античного времени, исследовавшая находку К.В.Тревер связывает ее с прохождением поблизости транзитной дороги, ведущей к главному городу Албании – Кабале [403, с. 176-177]. Это великолепное произведение римской торевтики II-III вв. н. э., бесспорно, было предназначено для представителей верхушки общества. Трудно установить, как это блюдо, один из шедевров римской торевтики, попало в Албанию. Оно могло быть привезено сюда в качестве дара представителям знати, а также в результате торговых или других сношений с Римом. В связи с этим большой интерес представляет сообщение автора IV в. н. э. Элия Спартиана, который сообщал, что Адриан (117-138 гг.) имел самые дружественные отношения с албанами и иберами, одаривал их царей щедро [Spart. Аd., I., 20, 24]. Исходя из этого сообщения Спартиана Ф.Л.Османов справедливо полагает, что данное блюдо могло относиться к таким дарам [329, с. 18].
В Государственном Эрмитаже хранится еще одно произведение торевтики римского круга, найденное в 1897 г. в с. Зерти нынешнего Лачинского района Азербайджанской ССР. Это высокохудожественный бронзовый светильник, изображающий маску Силена с рожками и виноградной гроздью. Р.В.Кинжалов, исследовав данный светильник, установил, что его можно датировать второй половиной I-первой половиной II в. н. э. и он, скорее всего, был изготовлен в восточных провинциях Римской империи [235, с. 667-672].
К кругу произведений торевтики Рима относятся также серебряная ваза из Торпахкалы и две серебряные фиалы из катакомбного погребения Мингечаура и грунтового погребения могильника, расположенного возле с. Рустов Кубинского района Азербайджанской ССР [250, с. 70-73; 251, с. 96-99].
О довольно оживленных торговых связях Албании с Римом и его восточными провинциями свидетельствуют также фибулы и брошки, выявленные в погребениях первых веков н.э. в Мингечауре, Шемахе и Кабале (табл. XXII, 2). Среди них особое внимание привлекают эмалевые фибулы с ромбовидными, продолговатыми и круглыми щитками [54, с. 67, рис. 27, 4, 13, 16]. Они, главным образом, относятся ко II в. н. э., так как исследователями установлено, что вывоз таких фибул прекратился в связи с событиями, происходившими в начале III в. н. э. [43, с. 29].
Особенно многочисленны привозные изделия среди мелких предметов украшения, выявленные в погребальных памятниках городских некрополей этого времени. Транспортировка таких изделий не представляла большого труда. Поэтому не случайно, что такие изделия очень часто встречаются далеко от центров производства, однако пока не все эти материалы достаточно хорошо изучены. А.А.Карахмедова, изучая небольшую группу серег с пирамидально припаянными снизу четырьмя зернами, пришла к выводу, что они в Албанию привезены из бассейна Средиземного моря [228а, с. 271-275].
Таким образом, вышеприведенные данные красноречиво говорят в пользу того, что Албания в античную эпоху поддерживала тесные и регулярные связи со всеми сопредельными (Арменией, Грузией, аланским миром) и многими отдаленными странами.
Мы пока недостаточно хорошо знаем, какие товары экспортировали албаны взамен импортируемых, так как в письменных источниках по этому поводу имеются лишь незначительные сведения. Исследователи полагают, что из Албании вывозили сырье, рыбу и рыбные продукты, вино, сухофрукты и ткани [414, с. 44]. По всей вероятности, к этим товарам следует еще добавить слитки металлов, скот, шерсть и другие продукты скотоводства.
Различные контакты с высокоразвитыми культурными центрами того времени, особенно со странами античного мира, обогатили местную культуру, оказали благотворное влияние на все сферы жизни местного населения [418, с. 173-177]. Влияние античного мира на основе археологических материалов прослеживается повсеместно: в градостроительстве, строительном искусстве, применении строительных материалов (черепицы, обожженных кирпичей), широком употреблении печатей, денежном обращении, чеканке монет, производстве керамики, в том числе появлении новых, характерных для античного мира глиняных сосудов и даже в отдельных обычаях. В свою очередь и Албания оказывала культурное влияние на сопредельные страны. Это влияние особенно хорошо прослеживается в области керамического производства на территории Дагестана и отчасти в Восточной Грузии. Исследователи установили, что производство керамики Северного Кавказа последних веков до н.э. и первых веков н.э. испытывало непреложное влияние Кавказской Албании [23, с. 44], в чем убедился и автор данной работы при ознакомлении с соответствующими материалами Дагестана. Такая же картина наблюдается при ознакомлении с керамикой античного времени Восточной Грузии (Выражаю искреннюю признательность археологам Грузинской ССР и Дагестанской АССР, ознакомившим меня с соответствующими материалами).